Чужая воля - Джон Харт Страница 5

– Только вот не надо, Джейсон!

– Не вполне мужчина… Недостаточно взрослый…

– Да пошел ты!

Он опять ухмыльнулся и посмотрел на утес.

– Будь ты настоящим мужчиной, ты бы прыгнул. Ты ведь некогда был крепким орешком. Помнишь это? Помнишь, каково это?

В его холодных ярких глазах светился вызов, и я ощутил в себе такую же холодность.

– Можно подумать, что ты сам готов прыгнуть.

– В любой день недели.

– Да ни в жисть.

– Да ну?

– Именно что да ну.

– А как насчет такого, тогда? Я прыгаю прямо сейчас, и завтра мы едем развлекаться, ты и я. И не только это – ты заранее говоришь маме, куда собираешься. Рассказываешь ей обо всем – про меня, про девчонок, – рассказываешь ей обо всем, и тогда посмотрим, что она скажет.

Я не сводил взгляд с утеса, думая о матери. «Есть вещи и пострашней прыжка с обрыва. Чреватые совсем другой смертью».

– Ты ведь понимаешь, чего она боится, верно?

– Само собой, понимаю, – ответил Джейсон. – Она думает, что ты пойдешь на войну из-за того, что воевал Роберт и воевал я, или что ты решишь, что это круто – быть похожим на меня, и что тебя арестуют, или что ты подсядешь на наркоту, или, не приведи господь, трахнешь девчонку… В основном же я думаю, она боится того, что ты научишься думать самостоятельно. Тебе вообще это разрешается, братишка? Высказывать свое мнение? Жить своей собственной жизнью? Она вообще в курсе, что ты сейчас здесь?

Я ничего не ответил. Не было нужды.

– Короче, предлагаю уговор. – Джейсон подступил ближе и обхватил меня рукой за плечи. – Я прыгаю оттуда ласточкой, и в субботу мы проводим время вместе. Весь день. Вдвоем. – Он стиснул мне шею. – Брат должен знать своего брата.

Я изучил эти яркие, холодные глаза, и что-то вдруг провернулось у меня внутри, словно на старый проржавевший металл наконец попала смазка. Хочет ли он вообще поближе узнать меня или просто выпендривается? Я проиграл в памяти его возвращение с войны: взаимную ожесточенность и вопросы, оставшиеся без ответа, семейные стычки и все произошедшие в нем перемены. Сколько прошло тогда дней до первого ареста? Когда он начал колоться героином? Я отступил от того, что увидел в этих глазах перед собой, и его руки упали по бокам.

– Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня.

– Уговор есть уговор, братишка.

– Я серьезно, – сказал я.

– Знаю, что серьезно.

Джейсон опять улыбнулся и подмигнул – и в этот момент настолько напомнил мне нашего погибшего брата, что защемило в груди. Стряхнув с ног туфли, он стащил рубашку, и я увидел все раны, которые он получил на войне, – заросшие отверстия от пуль, следы ожогов и узловатые шрамы. Ченс рядом со мной словно стал еще меньше – весь сжался и не мог отвести от них глаз.

– Господи!

– Заткнись, Ченс.

Джейсон не обращал внимания на моего друга, и это казалось почти правильным. Дело касалось только нас двоих, и никого больше.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я.

– Сам знаешь зачем.

– Не, правда не знаю.

– Не придуривайся. Ты в точности знаешь зачем. – Он сунул мне в руку помятую пачку сигарет. – Подержи для меня в сухости. Потом мне точно захочется штучку.

– Джейсон, послушай… – У меня кончились слова.

Повернувшись, он стал уходить, и Ченс издал странный смешок.

– Исключено, чувак! Совершенно исключено, что он прыгнет.

Все глазели на моего брата, когда тот вышел на каменистый бережок, и я подумал, что некоторые ребята постарше узнали его. Двое из них принялись толкать друг друга локтями и перешептываться, но Джейсон не смотрел ни влево, ни вправо. Прыгнул в воду и с десяток секунд скользил под поверхностью. Когда вынырнул, неспешными саженками стал удаляться от берега.

– Исключено, – пробормотал Ченс. – Совершенно, блин, исключено…

Наконец Джейсон подплыл к стенке утеса на противоположной стороне карьера, бледным пятном выделяясь на фоне серого камня. Без всяких усилий выдернул себя из воды, и к тому моменту, как он забрался на самый верх, уже чуть ли не весь пляж знал, кто он такой. Я видел это по облетающим толпу шепоткам.

«Джейсон Френч…»

«Вьетнам…»

«Тюрьма…»

Несколько взглядов остановились на мне, но я их полностью проигнорировал. Бекки Коллинз тоже смотрела в мою сторону, хотя даже это казалось концовкой какого-то ночного кошмара.

– Он и вправду собирается это сделать, – произнес я, чувствуя себя так, будто стою сейчас рядом с ним. Все тот же ветер облизывал камень, а вода внизу была столь же холодной, серой и твердой. Единственной разницей было полное молчание, когда Джейсон раскинул руки. Никто ничего не говорил и уже тем более не кричал, и могу поклясться: ветер прямо в тот момент полностью стих и даже птицы умолкли.

«Прошу тебя, Господи…»

Молитва пришла в тот миг, когда я ощутил себя с ним одним целым. Я чувствовал его дыхание, как свое собственное, пальцы его ног, принявшие на себя весь его вес, мои колени невольно согнулись и резко выпрямились в тот самый момент, когда его жизнь уже не была его собственной.

– О боже ты мой…

Ченс произнес эти слова, когда мой брат взмыл в воздух и между его ногами и камнем пролегла расширяющаяся полоска серого, как фетр, неба. Он словно повис на невидимых нитях и выглядел в точности так же, как выглядел тогда наш брат – половина тела ярко освещена, другая в тени, грудь и раскинутые по сторонам руки упруго выгнуты, будто лук с туго натянутой тетивой. В эту долю секунды, пригвожденный к небу, он являл собой совершенно безупречную картину, но тут плечи потянули его вниз, и вот прямо в этот момент мне снова было тринадцать, и воздух остановился в легких, и я услышал все те же слова, где-то в самой глубине головы.

«Одна тысяча один…»

«Одна тысяча два…»

Я отсчитывал секунды точно так же, как это делал для Роберта, и боялся потерять и второго брата. Джейсон выжидал слишком долго, все еще раскинув руки ласточкой, когда в голове у меня прозвучало «одна тысяча три», принеся с собой ужасную уверенность.

Он неправильно войдет в воду!

Он сейчас разобьется!

Но в самый последний миг его руки сошлись перед головой и, словно кончик ножа, воткнулись в поверхность воды, позволяя моему брату в нее проникнуть. Он исчез в черной пучине, и я затаил дыхание, пока не увидел его вновь – голова над поверхностью, длинные руки неспешно гребут к берегу. Ченс опять что-то произнес, но я почти оглох от звука, похожего на завывание штормового ветра.

Это кровь в ушах шумит, подумал я.

Или, может, это был рев восхищенной толпы.