Лед - Бернар Миньер Страница 5
Лед - Бернар Миньер читать онлайн бесплатно
— Сен-Мартен, это не там ли, где находится дурдом?
— Институт Варнье — единственное во Франции, а может, и в Европе психиатрическое заведение, где содержат убийц, которых суд признал невменяемыми, — уточнил Канте.
Кто-то сбежал и совершил очередное преступление? Так вот почему на дорогах посты. Сервас снизил скорость. У полицейских он разглядел автоматические пистолеты МАТ-49 и пневматические винтовки «Браунинг BPS-SP». Он опустил стекло, и в салон вместе с ледяным воздухом ворвались снежные хлопья.
Сервас сунул свое удостоверение полицейскому под самый нос и спросил:
— Где это случилось?
— Вам надо на гидроэлектростанцию.
Полицейский повысил голос, стараясь перекрыть переговорное устройство, висевшее на груди. Его дыхание оседало белесым парком.
— Это километрах в десяти отсюда, в горах. На первой круговой развязке от Сен-Мартена направо. Потом, от следующего круга — еще раз направо. Указатель «Озеро Астау». [3]А дальше — никуда не сворачивая.
— А чья была идея насчет кордонов?
— Мадам прокурора. Чистая рутина. Обыскивают чемоданы, прочитывают все бумаги. Никогда заранее не знаешь.
Сервас с сомнением хмыкнул.
Отъехав от кордона, он прибавил громкости CD, и салон наполнился звуками валторн. На долю секунды оторвав взгляд от дороги, он налил в стаканчик холодного кофе. У него это было как ритуал. Сервас каждый раз готовился к заданию таким манером, зная по опыту, что первый день, даже первый час расследования решают все. Сейчас надо быть бодрым, собранным и восприимчивым. Кофе, чтобы взбодриться, музыка, чтобы внутренне собраться и… прочистить мозги.
— Кофеин, музыка… а сегодня еще пихты и снег, — пробормотал он тихонько, глядя на обочину и ощущая, как засосало под ложечкой.
Сервас в душе считал себя горожанином и воспринимал горы как враждебную территорию. Однако он помнил, что так было не всегда, и в детстве отец каждый год брал его с собой на прогулки по этим долинам. Он объяснял, как называются деревья, рассказывал о скалах, об облаках, и юный Мартен Сервас слушал его с почтительным восхищением. Мать тем временем расстилала на весенней траве скатерть и накрывала стол к пикнику, со смехом называя мужа педантом и занудой. В эти радужные дни в мире царило простодушие. Следя за дорогой, Сервас подумал, что, может быть, он оттого и не приезжал больше сюда, что эти места неизменно напоминали ему о родителях.
Господи, когда же ему наконец удастся очистить свой проклятый чердак от воспоминаний? Было время, когда он даже обращался к психоаналитику.
Через три года тот сдался и заявил:
— Я до чрезвычайности огорчен. Мне очень хотелось бы вам помочь, но я никогда не сталкивался со случаями такой стойкой сопротивляемости.
Сервас тогда улыбнулся, ответил, мол, ничего страшного, неважно, и подумал, что окончание сеансов психоанализа должно положительно отразиться на его бюджете.
Он снова огляделся вокруг. Рама — что надо. Вот только картины не хватает. Канте заявил, что ничего не знает. А Кати д’Юмьер, которая командует местной прокуратурой, настояла, чтобы он приехал один. Интересно, из каких соображений? Он воздержался от высказываний, но такое решение его насторожило. У него под началом находилась следственная бригада из семи человек, и все — шестеро мужчин и одна женщина — были загружены работой под завязку. Накануне они закончили расследовать дело об убийстве бомжа. Его тело со следами побоев обнаружили в пруду недалеко от деревни Ноэ и от шоссе, куда он, видимо, шел. Чтобы найти виновных, понадобилось меньше двух суток. Шестидесятилетнего бродягу за несколько часов до смерти видели в компании троих подростков из деревни. Самому старшему было восемнадцать лет, самому младшему — двенадцать. Поначалу они все отрицали, но потом достаточно быстро сознались. У них не было никакого мотива и ни малейшего раскаяния.
— Это был отброс общества, никчемный человек, — заявил старший.
Никто из них не состоял на учете ни в полиции, ни в каких-либо социальных службах. Дети из приличных семей. Хорошо учились, не были связаны с дурными компаниями. От их равнодушия у всех, кто участвовал в расследовании, кровь стыла в жилах. Сервас до сих пор помнил румяные лица мальчишек и большие ясные глаза, смотревшие на него безо всякого страха, даже с вызовом. Он попытался вычислить, кто был зачинщиком — в таких делах всегда есть заводила, — и, похоже, нашел. Им оказался не старший из парней, а средний по возрасту. Парадоксально, но его звали Клеман… [4]
— Кто на нас настучал? — спросил мальчишка в присутствии ошеломленного адвоката, с которым только что отказался иметь дело под предлогом, что тот никуда не годится. По закону он имел на это право…
— Здесь вопросы задаю я, — сказал полицейский.
— Держу пари, что это старуха Шмитц. Вот шлюха!
— Уймись. Придержи язык, — урезонивал его адвокат, нанятый отцом.
— Ты не на школьном дворе, — заметил Сервас. — Знаешь, сколько вам светит, тебе и твоим дружкам?
— Ну, об этом еще рано говорить, — слабо возразил адвокат.
— Она достукается, п… старая! Сама напрашивается, чтобы ее укокошили. А я до этого охоч!
— Прекрати ругаться! — раздраженно цыкнул на него адвокат.
— Ты меня слышишь? — начал заводиться Сервас. — Вы рискуете сесть на двадцать лет. Посчитай!.. Когда ты выйдешь, будешь уже старым.
— Прошу вас, — снова начал адвокат. — Пожалуйста, без этого…
— Старым, как ты, что ли? А тебе сколько? Тридцать? Сорок? Неплохо живешь, вон, и пиджак бархатный. Небось, немалых денег стоит. Что это вы тут мне шьете? Да это не мы! Ничего мы не делали, блин! В натуре, ничего не делали! Вы что, идиоты или как?
«Парень чист, — припомнил Сервас, чтобы заглушить поднимавшийся гнев. — У него никогда не было неприятностей с полицией, в школе вроде бы тоже».
Адвокат побелел и покрылся крупными каплями пота.
— Это тебе не телесериал, — спокойно произнес Сервас. — Отсюда ты уже не выйдешь. Ты уже сел. Если среди нас и есть идиот, так это ты.
Не похоже было, чтобы мальчишку проняло. Это достало Серваса. А парень по имени Клеман, казалось, не отдавал себе отчета в тяжести предъявленных ему обвинений. Сервасу уже приходилось читать статьи о подростках, которые насиловали, убивали и пытали, совершенно не сознавая ужаса содеянного. Они словно участвовали в компьютерной или ролевой игре, которая просто не задалась. До этого дня он отказывался верить в подобные вещи, считая все преувеличениями журналистов, а теперь сам столкнулся с этой жутью. Самым страшным оказалась не апатия трех юных убийц, а то, что такого рода дела перестали быть исключениями. Мир превратился в огромное поле для все более преступных экспериментов, которые Бог, дьявол или случай затевали в своих пробирках.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments