Двадцать четвертая буква - Том Лоу Страница 5

– Шон, ты здесь?

– Ты сказал, его кладут на операцию, так?

– Я говорил с врачом. Спеллинг в плохом состоянии. Пуля едва не прошла через сердце.

– Отец, кто-нибудь еще знает, что Спеллинг тебе сказал? Кто-нибудь знает, что он собирается подписать заявление, в котором будет назван убийца?

– Не думаю. Все подробности он говорил шепотом – и имя жертвы, и место, где он нашел орудие убийства.

Отец Каллахан помолчал.

– Не знаю, есть ли тут что-то, но ко мне подошел репортер из «Сентинела». Он сказал, его зовут Брайан Кук. Сказал, что видел, как я говорил со Спеллингом. Он хотел выяснить, знает ли Спеллинг, кто в него стрелял.

– И что ты сказал этому репортеру?

– Ничего. Я сказал, что все доверенное мне останется тайной.

– А Спеллинг сказал, где сейчас тот нож, орудие убийства?

– Это он тоже собирается написать в заявлении.

– Если на ноже сохранились следы крови жертвы, мы можем связать его с убийством. Если там есть отпечатки, которые соответствуют человеку, о котором говорит Спеллинг, тогда мы сможем взять убийцу.

– И неверующие еще говорят, что божественного вмешательства не бывает, – усмехнулся отец Каллахан.

– Предположим, Спеллинг не врет. Если он переживет операцию, как только все это попадет в газеты, стрелок сразу узнает, что не убил парня. Если стрелок – профессионал и им очень важно, чтобы Спеллинг не мог дать показания, убийца может вернуться. Он может убить Спеллинга раньше, чем тот напишет все подробности о деле Александрии Коул. И это если он сказал тебе правду. Я буду ждать тебя там.

– Если ты сейчас у пристани, тебе час езды до больницы. Я позвоню и узнаю, когда Спеллинг придет в себя, дам ему время написать заявление и встречусь с тобой. Наверное, ближе к вечеру. Вот что… тебе ведь понадобится копия этого заявления или письма. Я бы хотел тебя увидеть. Давай встретимся в Святом Франциске в восемь вечера. Я отдам тебе то, что напишет Спеллинг. Заберешь там.

– Ладно, спасибо.

– Рад тебя слышать, Шон. Хотелось бы почаще видеть тебя на воскресной службе.

– Мне бы тоже этого хотелось, отец.

О’Брайен пристроил телефон на торпедо. Он взглянул на Макс, которая стояла на задних лапах, вынюхивая воздух с залива через открытое окно «Джипа». Буря уже прошла, небо прояснилось. В воздухе разлился золотистый свет, будто на старых фотографиях: на время он изгнал тени из этого мира. До захода солнца оставалось минут сорок, и прибывающая луна уже карабкалась в небо над заливом.

О’Брайен подумал о человеке, которого он отправил в камеру смертников – Чарли Уильямсе. Действительно ли он невиновен, и если да, успеет ли он увидеть еще одну полную луну?

О’Брайен запер джип и направился к воротам 7-F, причалу, где он швартовал свой старенький катер. Макс бежала рядом, останавливаясь, чтобы обнюхать окрестности. Он прошел мимо «Тики Хат», бара под открытым небом, замаскированного под ресторан, который примыкал к «Понс Марина». Оттуда тянуло жареным окунем, креветками с чесноком и пивом. С десяток туристов сидели за деревянными столами, ели рыбные сэндвичи, потягивали пиво из высоких бутылок и наблюдали, как над заливом чайки бьются за подброшенные хлебные корки. Прозрачный навес, который опускали в дождливые дни, был свернут, и ветерок разносил запахи еды по всей пристани.

– Ну здравствуй, бродяга, – сказала Ким Дэвис, симпатичная брюнетка, работавшая в баре: чуть за сорок, ослепительная улыбка, глубокий загар и туго обтягивающие джинсы. – Похоже, пиво тебе не помешает, – улыбнулась она О’Брайену.

– Я бы с удовольствием, Ким, но сейчас у меня нет времени.

Она вытерла руки полотенцем, вышла из-за стойки и присела поздороваться с Макс, протягивая ей кусочек жареной рыбы.

– Ты ужасно милая!

Макс моментально проглотила рыбу, виляя хвостом с удвоенной силой. Ким встала, вглядываясь в лицо О’Брайена.

– Прости за вопрос, но ты что, с похорон?

– Одно мое старое дело воскресло. Теперь пытаюсь разобраться.

– Хочешь поговорить? Я освобожусь через час.

О’Брайен выдавил улыбку.

– Спасибо, но мне нужно бежать. Макс, пойдем.

– Если пересохнешь, я заброшу пиво тебе на катер, – улыбнулась Ким.

Он улыбнулся и пошел к воротам. Отперев замок, О’Брайен подождал, пока Макс не присоединится к нему. Пока они шли по длинному причалу, О’Брайен следил, как по фарватеру снуют наемные рыболовные суденышки. Загорелые туристы позировали в катерах рядом со своим уловом.

Катер О’Брайена «Юпитер» был одиннадцатиметровым «Бэйлайнером», купленным за десятую часть стоимости на аукционе Управления по борьбе с наркотиками Майами. К тому времени катеру уже стукнуло двадцать лет. Шон восстановил катер, проделав большую часть работы своими руками.

У причала, через два катера от «Юпитера», стоял «Гибралтар», траулер модели «Гранд Бэнкс 42». Его владелец, Дейв Коллинз, купил судно новым и проводил на нем добрую половину своего времени. Вторая половина проходила в квартирке дома на побережье, которую он уберег от своей бывшей жены во время войны за раздел имущества.

В свои шестьдесят с лишним Коллинз отличался мощной грудью и жилистыми от десятков лет трудов руками, белоснежной шевелюрой, любопытным взглядом серо-голубых глаз и неизменной четырехдневной щетиной. Он резал луковицу на камбузе, когда заметил О’Брайена, идущего по причалу, и выбрался на кокпит.

– И кто же из вас кого ведет? Мисс Макс и Шон, вы как раз к ужину. Что, наступили те самые выходные, когда ты собирался обновлять винты на «Юпитере»?

– «Юпитер» заслуживает толику времени, но сейчас у меня появилось другое дело, и Макс требуется няня.

– Ты даже не спрашиваешь, – усмехнулся Коллинз. – Привет, Макс.

Такса потянулась навстречу мужчине, подергивая носом.

– Унюхала соус, который я готовлю, – сказал Дейв. – Ник Кронус дал особый старинный рецепт, когда заплывал на прошлой неделе с уловом. У меня тут свежий морской окунь готов. Забирайтесь на борт. Поедим и выпьем. Или наоборот.

– Я не пью. Вечером встречаюсь со священником. Выпивка не пойдет на пользу, хотя у меня есть причина набраться.

О’Брайен наклонился и почесал Макс за ухом. Потом взглянул на Коллинза, изучая лицо друга.

– Дейв, какую самую большую ошибку в жизни ты совершил?

– Ты хочешь топ-десять или самый грандиозный провал, о котором я думал все последние годы?

– Похоже, второй вариант – то, что надо.

– Слишком долго держался работы, в которую больше не верил. Каждому сдают ту же колоду – на работе круглые сутки всю жизнь. Если ты и вправду глуп, то упускаешь шанс, держишь карты у самого носа, боишься сыграть по-настоящему и сделать, что следует. Слишком долго остаешься в игре, а в итоге обманываешь сам себя.