Нет причин умирать - Хилари Боннер Страница 50

– Я знаю, – ответил он.

– Да, всем нам будет очень не хватать твоей Мойры.

– Да.

Обыкновенные банальности – но Келли знал, что каждое слово было произнесено абсолютно искренне.

– Послушай, у меня никак не получится зайти, потому что я ужасно опаздываю, но я буду думать о тебе, о'кей?

– Да, да.

И он быстро отвернулся. Ему не нравилось, когда люди видели, что он растроган. По этой же причине он предпочел поехать домой один, а не с дочками Мойры и другими членами семьи на похоронном лимузине, и, направляясь к своей машине, он был рад.

От дома Мойры он свернул на Баббакомб и направился вдоль побережья к смотровой площадке, где он тихо просидел несколько минут, смотря на море и чувствуя облегчение оттого, что он в полном одиночестве. Был прекрасный день для этого времени года. Море искрилось.

Он думал о том, как бы поехать по крутому ветреному холму, по дороге, что ведет к «Кэри-Армз», одному из его любимых пабов, расположенному прямо на пляже Баббакомба. Но у него действительно не было на это времени. Хотя, если бы он пил по-прежнему, у него бы, конечно, нашлось время. И он бы круто напился. Но это стало бы последним оскорблением Мойры, которая оказала ему такую поддержку, когда он в конце концов избавился от этой привычки. Так что вместо этого он просто уселся поудобнее и скрутил сигаретку. Он выкурил ее с благодарным чувством, сидя в своем маленьком «MG», посматривая из открытого окна на блестящую темно-синюю гладь Атлантического океана с правой стороны и на ряды прибрежных отелей с левой, почти не думая, почти не двигаясь, почти не видя. Он не сломался и не заплакал. Было такое чувство, словно он выше этого. Он просто хотел немного побыть наедине с собой, прежде чем вновь присоединиться к остальным присутствующим на похоронах.

Когда он подъехал к дому Мойры, что находился лишь через несколько улиц от его собственного на улице Святой Марии, помещение было уже переполнено людьми. Келли не мог определить точно, сколько пришло народу, так как все находились в разных комнатах. Группа женщин, в которых он с трудом узнал коллег Мойры по больнице, со стаканами белого вина в руках, вместе хихикали. Несмотря на повод, по которому собрались эти люди, встреча уже походила на тот шум и гам, что всегда бывает, когда много людей выпивает вместе.

Келли уже не в первый раз поразился тому, что люди умеют отлично проводить время на похоронах.

Он пробрался через холл и гостиную, обмениваясь приветствиями и принимая соболезнования, в основном от людей, которых он знать не знал, пока наконец не добрался до кухни в задней части дома.

Несмотря на то что девочки специально наняли людей обслуживать поминки, все три были на кухне. Они унаследовали это от матери. Имея привычку к порядку, они любили держать все под своим контролем. Бедная Мойра, уже в тысячный раз подумал Келли. В действительности он никогда не был под ее контролем. Не настолько, насколько ей хотелось.

Дженнифер пододвинула к Келли поднос, на котором были рулет с сосисками и сэндвичи. Он помотал головой. У него было такое чувство, что он никогда в жизни больше не будет есть. Вместо этого он дотронулся до руки Дженнифер, державшей поднос, и выдавил из себя слабую улыбку. Она все еще выглядела неестественно бледной и ужасно усталой. Ему вдруг стало ее очень жалко. Она прекрасно вытерпела тяжелую ношу всех последних дней. А она была еще так молода. Это должно было сказаться на ней.

– Тебе надо бы немного отдохнуть, – сказал он ей.

– Я не могу спать.

– Я знаю. Я тоже.

Она поставила поднос и подошла к нему, чтобы он обнял ее.

– Знаешь, ты просто молодчина, – сказал он. – Может, тебе следует сходить к врачу, и он пропишет тебе что-нибудь, чтобы ты могла уснуть.

– Может.

Она отодвинулась от него и вновь взяла поднос с едой:

– Я только собиралась предложить все это гостям в соседней комнате.

Он проводил ее взглядом. Голова поднята высоко, спина прямая. Как всегда, он жалел, что не смог найти для нее других слов. Правильных. Слов, которые не были бы избитыми или снисходительными, слов, что могли бы хоть немного облегчить страдание. Хотя вряд ли это было возможно.

Он решил выйти покурить в сад, но, чтобы достигнуть задней двери, пришлось пробираться через еще большую толпу сочувствующих. Оказавшись в саду, он прислонился к стене дома, быстро скрутил себе сигаретку и сделал глубокую затяжку. Келли курил с жадностью, будто с того момента, как он выкурил свою последнюю сигарету, прошли дни, а то и недели, а не несколько минут. Он задержал дым в легких и закрыл глаза, чтобы не видеть мира.

Солнце светило ярко весь день, но задний дворик выходил на север, и ноябрьский воздух был морозным и свежим. Однако Келли едва ли почувствовал это. Он с наслаждением вдыхал никотин и старался ни о чем не думать.

– О чем думаешь, отец?

Келли резко открыл глаза. Ник стоял рядом с ним. Одной рукой он держал воротник своей куртки, застегнутой по случаю холода, другой сигарету. Его сын, подумал Келли, наверное, был единственным человеком на всем белом свете, кого он теперь был рад видеть.

– Привет, Ник.

– Ну, как ты, папа?

– Хм, ну… Видимо, так, как ты себе представляешь.

Ник только кивнул в ответ и тоже прислонился к стене рядом с отцом. Примерно с минуту они просто курили в тишине. Молчание не было неловким. Ник докурил первым, бросил бычок на землю, затушил его, затем взял из кармана пачку и вытащил еще одну. Закурив, он передал пачку отцу, который уже почти докурил свою сигаретку. Келли с благодарностью взял фабричную сигарету, для разнообразия, и прикурил ее от горящего конца своей.

– Так, значит, не завязываешь с этим? – спросил Ник с улыбкой.

– И не собираюсь, – сказал Келли. – Как бы то ни было, ты-то у нас в отличной форме.

Он взглянул на сына, который все еще выглядел точно таким же подтянутым, каким был в годы своей военной службы.

Ник улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами. Да. Он уж точно был симпатичным малым и явно унаследовал эту внешность не от своего отца, подумалось Келли.

– Я знаю свою норму, – сказал Ник. Он перестал улыбаться и посмотрел на отца, как бы оценивая. – Ты уверен, что ты в порядке, папа?

– Да. Конечно, я в норме.

У Келли было столько всего, чтобы сказать Нику. Он хотел бы рассказать ему, как много для него значит то, что его единственный сын здесь, рядом с ним в этот день. И вообще, как много для него значило вновь найти этого юношу, чье детство почти полностью прошло мимо него, когда он еще был женат на матери Ника. Потому что он был слишком занят, играя в репортера и играя с другими женщинами, если уж быть честным; и позднее, когда его брак развалился, – потому, что он не осмеливался оглянуться. Он был так благодарен Нику за то, что тот нашел его после стольких лет отчуждения и дал ему ясно понять, что готов построить с ним новые отношения. И сейчас, иногда думал Келли, они были ближе друг другу, чем те отцы и сыновья, которым никогда не приходилось сталкиваться с такими потрясениями, как разрыв семьи и потеря доверия. Келли просто не мог поверить своей удаче.