Окончательный диагноз - Кит МакКарти Страница 51

Акустические особенности сводов моста придали истошному и короткому вскрику оттенок трагичности. Деннис Каллен разрывался между желанием вмешаться и стремлением сохранять здравомыслие. Поэтому он замер и начал прислушиваться к шорохам и шарканью, доносившимся из темноты. Время от времени он видел мелькавшие на границе света ноги или ботинки.

Он чувствовал, что происходит что-то серьезное. Возможно, это было ограбление, а может, и того хуже. И что ему было делать?

Он не был героем, но считал себя честным человеком — рядовым гражданином, одним из тех, на ком держится страна. И поэтому решение было принято им не столько из смелости, сколько из ярости при мысли о том, что нравственные устои на его родине настолько расшатались, что никто уже не обращает внимания ни на насилие, ни на убийство. Он встал и начал подниматься вверх по берегу к дорожке.

Айзенменгер почувствовал, что падает в воду, и, как ни странно, первой его мыслью было то, что она мокрая и холодная. Однако его падение не было бесконтрольным — руки, поддерживавшие его за плечи и зажимавшие ему рот, с легкостью управлялись с его весом, так что он чувствовал себя чуть ли ни ребенком. Затем та же несокрушимая сила подняла его в воздух, а рука, зажимавшая рот, прижала его голову к бетонному покрытию дорожки.

Айзенменгер попробовал было сопротивляться, поскольку руки его стали свободны, однако это намерение тут же пришлось отбросить, когда периферическим зрением он увидел слева нож, который медленно приближался к его горлу.

Каллен быстро шел вперед, пытаясь что-либо различить в темноте. Впереди на краю дорожки виднелась фигура человека, стоявшего на коленях и как будто глядевшего на реку.

До Айзенменгера донеслось тяжелое дыхание, а потом какой-то свистящий звук, слово, которое он не смог разобрать. Говорить он не мог, так как рот у него по-прежнему был зажат. Пошевелить головой он тоже не мог, так как та была настолько сильно прижата к бетону, что скрежет отдавался в костях черепа. Единственное, что он мог, это попытаться схватить руку, которая вместе со зловещим лезвием приближалась к его горлу.

Каллен замедлил шаг. Что этот болван там делал? И где был второй?

И в этот момент он понял, чем занимался склонившийся над водой человек — он что-то запихивал под воду. А затем Каллен покрылся холодным потом, потому что догадался, что это было.

На его глазах топили человека.

Он открыл было рот, набрал в легкие воздуха и собрался закричать, чтобы застигнуть преступника врасплох, но что-то его остановило.

Он заметил яркий серебристый блеск, двигавшийся над водой, ему стало страшно, и он бросился вперед.

Айзенменгер вцепился в руку, но с таким же успехом он мог бы попытаться остановить поршень паровоза. Лезвие ножа продолжало приближаться. Несмотря на ограниченные возможности, он попытался отодвинуть голову, но эта попытка оказалась бесплодной.

Нож надрезал кожу и начал углубляться.

Теперь Деннис Каллен руководствовался лишь дерзким безрассудством. План его действий был прост, и он прекрасно его осуществил. Он с разбегу набросился на склонившегося человека и повалил его наземь.

Позднее он вспоминал, что столкновение с этим типом напоминало удар о кирпичную стену, однако он добился желаемого результата. Человек потерял равновесие, скатился вниз и упал в воду.

Освобождение Айзенменгера произошло мгновенно. Лезвие отскочило в сторону, сделав рваный порез под его нижней челюстью, и исчезло. Он погрузился под воду, одновременно услышав приглушенный всплеск справа, и почувствовал, что захлебывается в грязной речной воде — грудь у него сдавило, а в животе начало нарастать чувство тошноты. Он замолотил руками и, откашливаясь, всплыл на поверхность. Почти сразу он увидел протянутую руку и услышал хриплый голос:

— Вылезайте. Быстрее!

Айзенменгер дрожал от холода — он промок до нитки, разрез на горле болел и пульсировал. Он сидел за обеденным столом Денниса Каллена и пил горячий шоколад, отвечая на вопросы констебля Фишера, а его спаситель сидел напротив с нахмуренным видом.

— Вы уверены, что это был Мартин Пендред?

— Нет, я не могу в этом поклясться, — покачал головой Айзенменгер.

Фишер почесал бровь карандашом.

— Но ведь вы сказали…

— Мне показалось, что это Пендред. Но я не могу утверждать это с уверенностью… Я не встречался с ним четыре года, да и тогда, во время суда над его братом, я видел его лишь мельком. Однако этот человек был похож на Мелькиора.

Фишер достал папку и вынул из нее фотографию.

— Это он?

Айзенменгер кивнул, к вящему удовлетворению Фишера, тут же занесшего это показание в свой блокнот.

— Где вы его увидели?

— На Макардл-стрит.

— И последовали за ним к реке?

Айзенменгер помедлил, прежде чем дать утвердительный ответ. Более опытный или более проницательный следователь заметил бы это, но Фишер не мог похвастаться ни тем ни другим.

— Где он на вас напал.

— Страшное зрелище. — Мнение мистера Каллена было выслушано с вежливым интересом, но записывать его констебль Фишер не стал.

— Интересно, а зачем он на вас набросился? — Фишер снова почесал бровь карандашом.

Айзенменгер пожал плечами:

— Наверное, ему не понравилось, что я за ним иду.

Фишер задумался и счел это вполне вероятным, что и подтвердил медленным и серьезным кивком.

— Ну, я думаю, пока мы можем этим ограничиться, доктор Айзенменгер, — промолвил он.

Айзенменгер допил шоколад и поставил кружку с изображением Уинстона Черчилля на стол.

— Прекрасно, — устало произнес он.

Фишер поднялся:

— Вам придется сделать официальное заявление. Вы сможете завтра зайти в участок?

— В какое время?

— Когда вам будет удобно.

— А я? — Деннис Каллен явно был обижен выказанным ему пренебрежением.

— А что вы? — Констебль Фишер проявил полное отсутствие дипломатической гибкости.

— А от меня вы не хотите получить официальное заявление?

Первым желанием Фишера было отказаться от этого предложения, однако предусмотрительность взяла в нем верх. Благодаря работе с Гомером он усвоил, что документальных свидетельств много не бывает.

— Да, — нехотя согласился он. — Пожалуй, вы тоже можете сделать заявление.

— Я благодарю вас за то, что вы сделали, мистер Каллен, — добавил Айзенменгер, еще больше увеличивая удовольствие последнего. — Я понимаю, что мне никогда не удастся отблагодарить вас в полной мере.

Айзенменгер встал, и это движение заставило его снова ощутить, насколько мокра его одежда. Полотенце, на котором он сидел, промокло насквозь.