Законы отцов наших - Скотт Туроу Страница 51

Ошарашенный, я пару секунд тупо взирал на эту сцену, а затем с восклицанием «Ух ты!» сделал поворот кругом. Растерявшись, я не мог придумать ничего лучше, как еще раз окликнуть Нила, что было, конечно же, верхом глупости.

— Его здесь нет, — ответила Джун за моей спиной.

Теперь она стояла в дверном проеме, абсолютно голая. Она выглядела спокойной и совершенно уверенной в себе, беззастенчиво обнажая передо мной все тайны своего тела: полные, сильные руки, темноволосый треугольник между ног, нижнюю часть живота, чуть покатую и со складками, оставшимися после рождения ребенка. Этим она обнажала свой смелый, бескомпромиссный характер. Бронзовые волосы не были собраны, как обычно, на затылке в пучок, а рассыпались по округлым женственным плечам.

— Нил остался с Эдгаром, — добавила она.

Произносить имя мужа при таких обстоятельствах было едва ли не кощунственно, но, судя по ее поведению, Джун прекрасно это осознавала. После этих слов она закрыла дверь.

Джун всегда представляла для меня загадку, ускользавшую от моего понимания. По кампусу ходили слухи, в которых она изображалась революционеркой-начетницей, синим чулком, слепо преданной Эдгару и всем положениям революционной теории. Чего только не болтали о ней: и что она по приказу Эдгара переспала со всей верхушкой «Черных пантер» в Окленде, и что выполняла смертельно опасные задания, связанные с переправкой оружия в тюрьму округа Марин, и что руководила организацией побега заключенных. Я давно уже подозревал, что в этих слухах — добрая половина вранья.

Это была женщина, которая, проходя мимо зеркала, никогда не упускала случая полюбоваться своей стройной фигурой. Она поправляла воротник блузки, приглаживала выбившийся из прически локон, все еще оставаясь королевой южной кадрили. В Истоне Джун училась на факультете искусствоведения и посещала занятия в театральной студии. Теперь же, совершенно в духе культурной революции, она работала упаковщицей на рыбоперерабатывающем заводе в Ист-Бэй, производившем лососевые консервы. И все же бывали моменты, когда она продолжала излучать загадочное, неотразимое обаяние кинозвезды. Она часто брала меня за локоть, и как-то само собой получилось, что я делал ей одолжения: бегал в магазины, закладывал свежевыстиранное белье в центрифугу и т. д. — хотя мы оба знали, что эти поручения никак не входят в мои обязанности. Даже Эдгар временами, казалось, немного ревновал ее. Время от времени я видел их вместе на кухне. Они стояли там, прижавшись друг к другу бедрами, и тихо обсуждали что-то рядом со старой, громоздкой радиолой, которая была включена на случай подслушивания. Эдгар внимательно наблюдал за ней суровыми немигающими глазами, плотно сжав костлявые челюсти. Очевидно, он опасался, как бы его мужской репутации не был нанесен какой-либо урон.

Границы отношений между супругами всегда оставались для меня неясными, но теперь я и вовсе не мог их постигнуть. Однако, как оказалось, никто не был так потрясен моим открытием, как я сам. Когда я позже рассказал обо всем Сонни, та весело рассмеялась.

— Ты хочешь сказать, что в этом нет ничего особенного? — налетел я на нее. — Ты не считаешь это извращением? И не смотри на меня так. Это же противоестественно. Ведь она — мать, у нее ребенок, который уже ходит в школу. Она на пятнадцать лет старше его. То есть… я имею в виду… — Я не мог найти слов, чтобы выразить свое возмущение.

— О Боже, да ты просто сексуально озабочен!

Меня всегда раздражало то, что язык Сонни, когда заходила речь на сексуальные темы, отличался гораздо большей выразительностью, чем мой. Девочки, в обществе которых я рос, придавали огромное значение своей девственности, однако Сонни в этом отношении была очень продвинутой женщиной, и, достигнув половой зрелости, она, похоже, прекрасно понимала, чем вызвано повышенное внимание к ней мужчин, и даже находила в этом удовольствие.

— Да при чем тут моя сексуальная озабоченность? — возмутился я. — Как отнесется к этому Эдгар? Ведь он наверняка узнает!

— А что Эдгар? Может быть, ему все равно. Может быть, его это вполне устраивает.

— Эдгара? — В Дэмоне не было нехватки приверженцев свободной любви, однако я никак не мог представить Эдгара в их числе. — Подумай об этом. Я готов побиться об заклад, что она убедила Эдгара в том, что Майклу можно доверять. Так оно и было. И ты это знаешь. Даже несмотря на то, что он работает в Центре прикладных исследований. Говорю тебе, она очень ловко все устроила.

— Ну и что?

— Да то, что все ее революционное движение у нее между ног.

Несколько дней я раздумывал над тем, стоит ли сообщать об увиденном Хоби и Люси. Моему другу было опасно доверять секреты, в особенности если он мог их использовать против третьих лиц, таких, например, как Эдгар, которого ему очень хотелось укротить. Однако новость была слишком сенсационной, чтобы я нашел в себе силы промолчать и не поделиться ею. Так я и сделал в балдежный час. Оказалось, что оба давно уже знали об этом.

Люси с серьезным видом покивала головой.

— Печально для него. Можно только посочувствовать, — сказала она.

Майклу?

Со временем Люси удалось расположить к себе Майкла и снискать в какой-то степени его доверие. Со всеми остальными он был лишь вежлив и приветлив, но не более того. Вообще-то к Люси невозможно было относиться без симпатии. Этого не позволяла ее простодушная искренность. Люди, чаще всего мужчины, изливали Люси свои сердца, побуждаемые к этому ее маленькими, искрящимися неподдельным участием, карими глазами, всей ее натурой, которая, казалось, целиком отдавалась сопереживанию, что бы они при этом ни говорили. Майклу, такому застенчивому и замкнутому, этот искренний дружеский интерес, должно быть, немало импонировал. По выходным они с Люси обычно колдовали вместе над кастрюльками и сковородками на кухне. В то время как мы делали всякую грязную работу, они весело трудились там, что-то бормоча друг другу, как дети. У Люси речь лилась естественно и непринужденно, так журчит свежая вода в ключе. До сих пор мне и в голову не приходило, что они могли разговаривать в эти минуты о чем-то глубоко личном, интимном.

— Он хочет, чтобы она ушла от Эдгара, — объяснила Люси.

— Ушла?

— Я хочу сказать, что ее не связывает с Эдгаром ничего. Ни-че-го, — повторила она раздельно, давая понять, что это включает также и секс. — С того времени, как родился Нил, — добавила она.

Эта интимная подробность повергла меня в изумление. Я сразу заподозрил, что Джун или Майкл просто изобретали предлоги.

— Какой в этом смысл? — спросил я. — Почему она держится за него?

Люси передернула своими хрупкими плечами и произнесла:

— Она сказала Майклу, что ее муж величайший актер, какого ей когда-либо доводилось видеть.

— Актер? — Я уже не раз слышал подобные отзывы об Эдгаре, что он был хамелеоном, человеком с двойной душой. Но от Джун я такого никак не ожидал.

— Думаю, это был комплимент, — сказала Люси. — Знаешь, вроде того, как великий актер делает Шекспира еще более великим! Или, может быть, лучшие качества в нем проявляются, когда он чувствует себя как на сцене.