Квинканкс. Том 2 - Чарльз Паллисер Страница 51

— Ну, раз уж до этого дошло, мастер Джонни, я не думаю, что вы теперь в полной безопасности, — заявила миссис Дигвид. — Эти люди из дома умалишенных, они ведь по-прежнему хотят вас поймать, разве не так? Джорджа они видели, а много ли в Лондоне похожих на него?

Меня посетила та же мысль, однако больше всего я был поражен искренностью, с какой миссис Дигвид выразила заботу обо мне.

— И к тому же они видели надпись на повозке, — заметил Джоуи.

— Джерри скажет, что ее забрали без его разрешения, — возразил мистер Дигвид.

Дигвиды были правы. Опасность для меня отнюдь не миновала. Хотя до вечера было еще далеко, я уже почувствовал, что валюсь с ног; видя это, миссис Дигвид предложила мне осушить стаканчик горячего поссета с ромом и улечься спать. Поудобнее устраиваясь на лежанке, я услышал, что мистер Дигвид и Джоуи намерены отправиться на какую-то работу. Мне показалось, что час для этого слишком поздний, однако долго раздумывать над этим не пришлось: очень скоро я погрузился в глубокий сон.

Хотя задремал я почти сразу, но спал плохо и пробудился очень рано, разбитый и в лихорадке. Слабость помешала мне подняться на ноги; увидев, как я бледен, миссис Дигвид — в доме была она одна и готовилась идти на работу — настояла на том, чтобы я не вставал с постели. Невзирая на мои протесты, она послала соседку к хозяевам, у которой нанялась прачкой, с извинениями, а сама осталась за мной ухаживать. Надо полагать, ей стало ясно — а возиться с больными ей пришлось немало, — что мне очень плохо; последнее, что мне помнится отчетливо, ее суетливые хлопоты, возня с горячим питьем и припарками.

Дальше помню одно: меня томит нестерпимый жар и тут же бросает в ледяной холод, меня преследуют горячечные видения и мучает дикая жажда. Стоило мне очнуться, поблизости неизменно оказывалась добрая миссис Дигвид, которая умело и терпеливо меня нянчила. Сам я, наверное, не вполне отдавал себе в этом отчет, но в предшествующие недели, полные всяческих лишений, силы мои иссякли, и теперь, когда опасность миновала, мой организм надломился. (Как я узнал позднее, ко мне приглашали врача из ближайшей лондонской больницы, который прописал лекарства, по цене Дигвидам явно недоступные, отчего мое убеждение в том, что они получают деньги со стороны, только укрепилось.) Поначалу я лежал в нижней комнате, где было теплее, но на третий день, когда лихорадка уменьшилась и кризис миновал, мистер Дигвид отнес меня наверх и уложил на соломенный матрас — и теперь я спал на полу по соседству с Джоуи. В последние недели я большую часть дня спал, и силы ко мне понемногу возвращались.

Когда же мне стало лучше, на день меня спускали вниз, и я часами просиживал в кресле у кухонного очага. Стоило мне начать обращать внимание на происходившее вокруг, как меня поразил шум в окрестных домах: там день и ночь напролет лаяли собаки, раздавались пьяные возгласы, слышались яростные споры. Такое соседство показалось мне куда хуже, чем Орчард-стрит; позднее я узнал, что и в самом деле эта часть Лондона считалась чуть ли не самой скверной — шутники именовали ее Кухней Джека Кетча. Флауэр-энд-Дин-стрит пользовалась особенно дурной славой; большие старые дома на ней, приходившие в полное запустение, служили притонами для воров — или кого почище. Поскольку домик Дигвидов находился на Диез-Корт и ютился на задах садовых участков этих больших домов, уличная жизнь отстояла от него довольно далеко. Скоро я заметил, что Дигвиды намеренно сторонились соседей, хотя, конечно же, знакомые миссис Дигвид кумушки забегали к ней то за чашкой сахара, то просто немного посидеть, а к Джоуи заглядывали мальчишки. (Визитеры взирали на меня с любопытством, но кто я такой — никому не сообщалось.) Кроме того, мистер Дигвид ежедневно отправлялся в паб — нередко в сопровождении супруги, и, боюсь сознаться в излишней наблюдательности, но оба частенько возвращались домой навеселе.

Больше всего бросалось в глаза долгое отсутствие мистера Дигвида и Джоуи, причем в часы разные и неподходящие. То они снаряжались в путь по утрам, то после обеда или вечером, а иногда Джоуи будил меня, поднимаясь среди ночи. Раза два-три я наблюдал через окошечко, смотревшее во двор, как оба уходили из дома — в высоко натянутых шерстяных чулках, смазанных сапогах до колен, голубых куртках, длинных непромокаемых накидках, которые не походили на свободно сидевшие робы, какие носят матросы, и плотно облегали тело; на головах у них были кожаные зюйдвестки. На ремнях, перекинутых через плечо, они несли мешок, а также большое сито и какое-то орудие с длинной ручкой вроде мотыги или скребка. У каждого имелись короткий нож, палка, грабли за поясом и закрытый фонарь — даже если они уходили и возвращались в дневное время.

Понять их расписание было трудно: дольше шести часов они никогда не отсутствовали и никогда не отлучались в сырую погоду (а походы свои они обычно совершали по субботам и воскресеньям), возвращались неизменно выдохнувшимися, перепачканными с головы до ног. Теперь я припомнил, что по прибытии в наш дом в Мелторпе миссис Дигвид упомянула, что ее муж «работает со стоками» — и мы с матушкой предположили, что речь идет о сборе мусора у реки. Этим можно было заниматься только во время отлива, но оставалось не совсем понятным, для чего требовалось подобное снаряжение.

В скромном жилище поддерживалась неукоснительная чистота — главным образом усердными стараниями миссис Дигвид (муж и сын почти ей не помогали), и потому я не сразу уяснил, какое зловоние сопровождало их при возвращении с работы. Когда я окреп настолько, что мог проводить большую часть дня внизу, то подметил следующее: в какой бы час суток мистер Дигвид и Джоуи ни возвращались, они всегда вступали в дом с черного хода, а однажды я увидел, как предварительно они, сняв с себя непромокаемые накидки и сапоги на заднем дворике, тщательно моют руки и лицо под общим баком с водой. Их одежду и скарб — прежде чем внести все это в дом — чистила чаще всего миссис Дигвид, и я уже потом сообразил, какой омерзительный вид они имели, но вот отчего и почему? Совершив омовение, мистер Дигвид и Джоуи, едва волочившие ноги от усталости, садились слегка перекусить, а потом валились на постель и подолгу отсыпались.

Объясняться они избегали, вместо ответа на мои робкие вопросы смущенно отмалчивались, оттого подозрения мои только росли — тем более что не раз они возвращались пораненными, в особенности Джоуи. Как правило, это бывали легкие царапины или синяки, но примерно каждые полмесяца кого-то из них — обычно Джоуи — рана выводила из строя дня на два. (Не это ли явилось причиной уродства мистера Дигвида?) Была и другая странность: покупались газеты, которые Джоуи — мистер Дигвид читать не умел — сосредоточенно изучал. Не помню, чтобы Салли и Джек питали подобную склонность.

Как бы то ни было, денег семейство добывало совсем немного: всюду виднелись следы бедности. Одежду Дигвиды носили латаную и потрепанную, чай заваривали по два-три раза и кипятили с молоком, ели в основном селедку и хлеб грубого помола для бедняков, изредка на столе появлялись рубленая печенка и кровяной пудинг. Однако плату за жилье вносили еженедельно, как только являлся сборщик, в угле и свечах недостатка не испытывали. Я не сомневался, что им платило некое лицо, во мне заинтересованное, и только потому они тратились на мое содержание, не видя в будущем ни малейшего шанса получить от меня вознаграждение.