Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 56

А впереди еще предстояли выходные… В голове у Лауры крутилось еще одно имя, которое комиссар упомянул между делом в их беседе. Моник Лафонд. Это была та женщина, которая нашла Камиллу Раймонд и ее маленькую дочурку. Моник Лафонд из Ла-Мадрага. Мадам Лафонд убирала у Камиллы. Уборщицы замечают многое из того, что происходит в личной жизни их работодателей. И если у Камиллы была интимная связь с Петером, то Моник, возможно, знала об этом.

И поскольку Лаура все время возвращалась к этой мысли, ей было ясно, что, скорее всего, в ближайшее время она разыщет ее. А раз это точно произойдет, зачем тогда откладывать?

Высыпав золу в контейнер для мусора на кухне, фрау Симон позвонила в справочную службу и получила адрес Моник Лафонд. Удивившись, что все так быстро решилось, она уставилась на листок, на котором записала этот адрес, а потом, быстро приняв решение, покинула дом, на этот раз тщательно все заперев, и села в машину. После того как накануне она до обеда пролежала в постели и до вечера просидела в халате, Лаура поразилась той энергии, которую испытывала сегодня. Она предполагала, что все еще спасается бегством от всех этих событий, но изменила свою тактику: вместо того чтобы натягивать одеяло на голову, теперь старалась не тратить попусту ни секунды.

Моник Лафонд дома не оказалось. Лаура быстро нашла жилой комплекс с плоской крышей и множеством маленьких балконов, с которых, вероятно, открывался особенно красивый вид на море. Внизу была створчатая дверь, которая днем не запиралась, так что можно было без помех проникнуть внутрь дома. Фрау Симон несколько раз позвонила в дверь квартиры наверху, но никто не отозвался. Наверное, это было глупо – приехать сюда в субботу утром, когда большинство людей делают покупки. Лаура достала из сумки листок бумаги и ручку, написала Моник, что просит ее позвонить по срочному делу, и добавила свое имя и номер телефона. Прикрепив записку на двери квартиры, она покинула дом.

3

Паулина наблюдала из-под полуопущенных век за обедавшим Стефаном. Он сидел напротив нее, но не удостаивал ее и взглядом, сосредоточившись на жареной курице, лежавшей перед ним на тарелке. Попробовал рис, приготовленный в качестве гарнира, и заметил – все еще не глядя на жену:

– Не совсем зернистый. Ты же знаешь, что я не люблю слипшийся рис.

– Извини, – пробормотала Паулина.

Она знала, что курица сегодня тоже не особенно ей удалась. Обычно, когда она что-то готовила, то делала это без эмоций и с бездушным автоматизмом, как и большинство других дел. Правда, рис у нее действительно частенько получался слипшимся – о чем Стефан тут же недовольно сообщал ей, – но в остальном пища была пусть однообразной, но приготовленной по всем правилам. Однако в последнее время Паулина была сама не своя. Она бы никогда не подумала, что что-то или кто-то сможет когда-нибудь привести ее в состояние нервного беспокойства, – да и едва ли она знала, что означает нервное беспокойство. Но теперь ей было известно: это означало неспособность по-настоящему сконцентрироваться на какой-либо деятельности, это означало час за часом быть бдительной и чрезмерно напряженной, унимать дрожь в руках и вздрагивать при малейшем шорохе.

«Да этого же просто не может быть! – думала Паулина. – Как человек может до такой степени потерять самообладание?»

Она еще никогда украдкой не следила за Стефаном, когда тот ел или занимался чем-нибудь еще. Такое ей даже в голову не пришло бы. Но сегодня она делала это, поскольку хотела найти в его мимике или поведении хоть какой-нибудь намек на то, что он подметил ее состояние и беспокоится из-за этого. Паулина ждала от него какой-нибудь реакции. Реакции на неудавшуюся курицу, на то, что сама она еще не смогла проглотить ни кусочка, на то, что выглядит ужасно бледной, как она час назад заметила в зеркале. Впервые с тех пор, как они были женаты, ей страстно захотелось, чтобы Стефан задал ей обеспокоенные вопросы, внимательно пригляделся к ней или даже ласково обнял ее. Никогда еще раньше ей не было это так важно, и, насколько она сейчас помнила, Стефан никогда и не поступал так, как ей сейчас хотелось. Он относился к той категории мужчин, которые выходили из себя, даже когда видели, как пары на прогулке держатся за руки. А уж о том, чтобы самому разок погладить супругу по волосам или поинтересоваться ее состоянием, не могло быть и речи.

Паулине стало ясно, что и на этот раз от него бесполезно ожидать чего-то подобного. В данный момент ее мужа ничего, кроме еды, не интересовало. Он сидел, склонившись над своей тарелкой ниже, чем допускалось хорошими манерами, широко разложив на столе свои руки. Была суббота, на работу идти не нужно, и его жене впервые бросилось в глаза, насколько менялось в худшую сторону его поведение, когда он снимал костюм и галстук и из служащего банка превращался в частное лицо. Во всяком случае, она сама и ее эстетические чувства были ему явно безразличны. Стефан не побрился, и его щеки покрывала седая щетина, а оделся он в белую футболку, которая была ему слишком узка.

«Его живот стал во много раз толще, чем был при нашем знакомстве», – подумала Паулина и изумилась, что не замечала этого раньше.

– Я совсем не могу есть, – наконец проговорила она.

Стефан взглянул на нее, продолжая жевать.

– Что, невкусно?

– Не знаю… Не думаю, что дело в еде…

– Рис ужасно слипся, прямо комья какие-то, – ворчал мужчина, – и с курицей тоже что-то не так, не как обычно. У тебя слишком много перца высыпалось, может быть такое?

– Может быть, – согласилась Паулина. – Но дело не в этом.

«Интересно, он в состоянии будет понять, что со мной?» – подумала она про себя.

Но ее супруг снова занялся своей тарелкой.

– Ты готовила лучше, когда мы познакомились. Добросовестнее.

– Мне сейчас не очень хорошо, Стефан.

Что-то в тоне Паулины насторожило ее мужа. Он снова поднял глаза и на этот раз посмотрел на нее внимательно, прищурившись.

– Надеюсь, ты не беременна? Ты же знаешь, мы договаривались, что у нас ни в коем случае…

– Нет. Нет, боже упаси, это не то! – Женщина нервно засмеялась. – Нет, это что-то другое… Тебе покажется это глупым. Может быть, это и в самом деле глупо…

Стефан смачно отпил сидра и вытер бумажной салфеткой блестевший от жира подбородок.

– Господи, что же это тогда? Это, должно быть, здорово сбило тебя с толку, если уж ты умудрилась испортить такое простое блюдо, как курицу с рисом. Кстати, ты неважно выглядишь. – Взгляд, которым Матье удостоил жену, был таким же критическим, каким он до этого разглядывал рис на своей вилке. – Ты что, раньше красилась, а теперь перестала?

– Я вообще никогда не красилась.

– Но твоя кожа не была такой серой.

– Я плохо сплю. У меня… у меня бывают такие странные происшествия…

Во всяком случае, теперь муж Паулины все же казался несколько обеспокоенным.

– Странные происшествия? Странных происшествий не бывает, ты же знаешь. Может быть, у тебя начался климакс? Поведение женщины при этом якобы становится очень своеобразным.