Экзорцисты - Джон Сирлз Страница 57

Когда они спускались по деревянным ступенькам, Хикин не стал выключать магнитофон. Воздух с каждым шагом становился более влажным и прохладным. Подвал показался Хикину огромным, а темные дальние углы создавали ощущение бесконечности. Посередине лежал старый восточный ковер, на котором стояли письменный стол и старое кресло-качалка. У стены из шлакобетонных блоков Хикин заметил книжную полку, забитую книгами. У другой стены располагалась полка с маленькими статуэтками, фигурками и изогнутой веткой, напоминающей кричащее лицо. На стене висел топорик с семейной фермы Локков – так рыбак демонстрирует свои трофеи. А еще дальше, за деревянной стенкой, в бесконечно далеком углу, Хикин разглядел нечто, напоминающее механическое кресло… кресло дантиста, с содроганием сообразил он.

– Что… – Он сглотнул. Комок у него в горле теперь стал жестким. – Что тут происходит?

– Как я уже вам говорил, мы здесь работаем.

– И к-к-какого вида работы… Я хотел спросить, что там… там, в углу?

Мой отец повернулся, увидел кресло и рассмеялся.

– О, это напоминание о моей прошлой жизни, в которой я был дантистом. Когда мы с женой сюда пере-ехали, мой план состоял в том, чтобы открыть домашнюю практику. Но местные законы запрещают это, что стало большим счастьем для меня, потому что мне не нравилось быть дантистом. Так что не тревожьтесь, Сэм, я обещаю не доставать старые хирургические щипцы и не вырывать ваши коренные зубы и клыки… конечно, если вы не напишете про нас что-нибудь нехорошее.

Хикин заставил себя рассмеяться и попытался задать вопрос о прежней карьере отца. Однако отец похлопал его по плечу и попросил расслабиться, обещав, что у нас в подвале его не обидят ни призраки, ни зубные врачи. Между тем магнитофон стал тяжелым, словно кирпич, в руке Хикина. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, вращаются ли катушки. Если он хотел написать хорошую историю – а ему это было просто необходимо, – требовалось задать определенные вопросы. Он набрал в грудь побольше воздуха.

– А почему у вас з-з-здесь стенка? – спросил он, стараясь говорить спокойно и уверенно.

– Сначала тут предполагалась приемная для пациентов, но потом у меня появились другие планы. Я надеялся устроить подходящее помещение, где могла бы находиться страдающая душа. Ну а сейчас я располагаю их на стоящей там койке. Не идеальное решение проблемы.

– Страдающую д-д-душу?

– Так я называю несчастных людей, которые приходят сюда, когда нуждаются в помощи.

– И о какой помощи идет речь?

– Ну, если попросту, о людях, чьими душами овладели злые духи, которые не намерены покидать их по собственной воле.

Хикин заглянул в темные глаза моего отца, скрывающиеся за мутными очками. Он знал о путешествиях моих родителей в места, где якобы водятся призраки. Но на лекциях об этом ничего не говорилось.

– Вы х-х-хотите сказать, что занимаетесь… экзорцизмом? Я думал, что такие вещи делают только священники.

– Да, как правило. Но в некоторых случаях даже священники бессильны. Некоторые из них отправляют к нам тех, кому нужна помощь.

Магнитофон тихонько гудел в руке Хикина.

– Я знаю, о чем вы думаете. – Отец поднял руку, словно хотел остановить мысли репортера. – Вы смотрели те же самые фильмы, что и все остальные. Но в реальной жизни изгнание нежелательного духа выглядит иначе. Никаких вращающихся голов. Или зеленой рвоты, заливающей комнату, хотя, конечно, подобные детали сделали бы вашу статью в газете более завлекательной. Но в этом доме мы с женой взываем к вере, молимся днем и ночью и помогаем страдающему человеку.

Его жена. Теперь, когда мой отец ее упомянул, Хикин понял, что если он не воспользуется этой возможностью сейчас, то уже не сможет о ней спросить. Но он так и не сумел произнести нужных слов и просто последовал за отцом к книжной полке. Отец стал показывать ему один предмет за другим, рассказывая о них. Детали отличались, но все истории объединяли одинаковые обстоятельства: каждая фигурка или статуэтка, и даже изогнутая ветка, были взяты там, где обитали опасные призраки, которые исчезали после того, как предмет забирали. На нижней полке Хикин заметил массу драгоценностей – кольца, медальоны и броши, оставленные людьми, приходившими в наш дом, как объяснил отец.

– Я считаю, – сказал отец, – что этим людям следовало вернуться в мир без предметов, которые были на них, когда призрак обитал в их теле.

– Понятно, – сказал Хикин, который начал формулировать новый вопрос. Стараясь контролировать каждое произнесенное слово, Хикин спросил: – Почему вы не боитесь держать эти вещи в своем доме, если верите, что в них находятся злые силы?

– А почему я должен бояться? – спокойно спросил отец.

– Ну, это же очевидно. – Теперь Хикин чувствовал себя более уверенно. – Если вы верите, что в данных предметах обитали злые духи, то почему они не могут продолжить свою деятельность здесь? Более того, оказавшись вместе, они смогут создать большее зло, средоточие мрака под вашим домом. Конечно, если вы сами в них верите.

Отец некоторое время молчал. Он переставил предметы на полках так, чтобы Хикин понял, что их тщательно изучали.

– Мы с женой чрезвычайно благочестивы, – наконец заговорил отец. – Мы живем чистой и честной жизнью, в соответствии с волей Божьей. И это дает нам возможность здесь доминировать.

– А как же ваши дочери? Они столь же благочестивы? Или они рискуют пасть жертвой…

– Конечно, наши дочери благочестивы. Они ведь мои дети. И я не потерплю ничего другого.

– Вы разрешаете им спускаться сюда?

– Это и их дом, поэтому они могут приходить в подвал. Но моя жена не хочет, чтобы кто-то подходил к ее старому креслу-качалке, когда-то принадлежавшему ее отцу и имеющему для нее сентиментальную ценность. Что касается меня, в прошлом бухгалтера и дантиста, я бы не хотел, чтобы дети играли в моем кабинете, и предпочитаю, чтобы они проводили время в другом месте. Кстати, раз уж мы вспомнили о моих дочерях, они скоро вернутся домой, а мне нужно сделать несколько важных звонков. У вас есть еще вопросы для будущей статьи?

«Ваша жена, – подумал Хикин. – Мне нужно поговорить с вашей женой».

Но если другие сложные вопросы он сумел задать, то здесь язык вновь отказался ему повиноваться.

– Нет, – наконец ответил он, – у меня больше нет вопросов.

Тогда отец повел его к лестнице. Когда они вышли на крыльцо, журналист почувствовал облегчение, что снова оказался под открытым небом.

– Пожалуйста, передайте ей… в-в-вашей жене, я хотел сказать… передайте ей п-п-привет, – сумел выдавить из себя Хикин.

Отец кивнул и закрыл за ним дверь.

Всю следующую неделю Хикин сидел за своим заваленным бумагами письменным столом в редакции «Дандалк игл», проигрывал запись интервью на магнитофоне и смотрел на короткие заметки, которые успел сделать, пытаясь написать черновик статьи. Он снова и снова слушал запись, вдумывался в каждое слово, пока не обратил внимание на один фрагмент.