День четвертый - Сара Лотц Страница 57

– Один раз можно, приятель.

– Пран говорит, что ты должен был его сменить.

– Пусть Ашгар сделает это.

– Ашгар заболел.

– Я тоже. Дежурил восемнадцать часов подряд. Мне нужен перерыв.

– Если Рэм увидит тебя здесь, получишь взыскание.

Нет, его просто уволят.

Мадан рассмеялся.

– Да ничего он не сделает. Я его правая рука, ты и сам знаешь. У нас с ним общее прошлое.

А вот этого Деви не знал.

– Кстати, он сейчас с капитаном. Он теперь все время с капитаном. Ты не замечал? Наш любимый и такой ответственный капитан, – Мадан отвернулся, чтобы пренебрежительно сплюнуть на пол, – как какой-то параноик, боится, что пассажиры взбунтуются и начнут громить кухни и помещения команды. Ну и пусть. Тут все равно дерьмово. Чего им сюда ломиться? Что им тут делать?

– Они просто хотят получить ответы на свои вопросы.

– А ответов-то нет. Я должен свалить с этого корабля, Деви. Это плохой корабль. Ненормальный.

– Они отправили посыльный катер. За нами скоро придут.

Мадан громко рыгнул.

– Какой ты наивный, Деви! Мне это в тебе нравится. Хорошо быть таким. А вот я… я не такой. Я совсем не такой. Ты хороший человек. У тебя есть честь, ты человек благородный. – Он снова рыгнул и утер губы ладонью. – Я не вернусь на свой пост. Пошло оно все! Ты думаешь, нам заплатят сверхурочные за весь этот бардак? Пошло оно все в задницу, Деви! Капитан лажанулся, и мы заблудились. Мы сейчас можем находиться где угодно.

– Мексиканский залив не такой уж большой…

– Но нас могло вынести в Гольфстрим, Деви, прямо туда, и тогда мы окажемся… – он неопределенно махнул рукой, – хрен знает где.

– Но мы, похоже, продрейфовали не так уж далеко.

– Мы продрейфовали очень далеко, дорогой мой. Мы потерялись.

– Это невозможно.

– Как я в таких случаях говорю, нас поимели. Иди сюда, выпей со мной.

– Нет. Мадан, ты должен…

Мадан протянул руку, чтобы хлопнуть Деви по плечу, но промахнулся, отчего гора пустых банок из-под пива с грохотом полетела на пол. Никто даже не обернулся в их сторону, чтобы поинтересоваться, из-за чего весь этот шум.

– Тут происходят еще и другие вещи… Ты сам это видел, Деви. Должен был видеть. Говорю тебе, тут что-то не так. Этот корабль порченый, ненормальный, – снова повторил он.

О Мадане Деви не сказал бы, что он суеверный. Скорее, совсем наоборот, если уж на то пошло. Мадан очень редко говорил о религиозных вещах или каких-то духах. На кораблях он служил дольше, чем все они, – по меньшей мере лет семь – и за это время стал закоренелым циником.

– Я должен свалить с этого корабля, Деви. И я это сделаю.

– Что такого ты видел?

– Не столько видел, сколько почувствовал. Они все чувствуют это.

Рука, прикрывшая объектив камеры… Команда, убежденная, что мертвая девушка ходит по кораблю… Рассказы индонезийцев и филиппинцев о Женщине в Белом, которая якобы бродит по внутренним помещениям корабля, пугая пассажиров и членов команды.

Этому существовало какое-то рациональное объяснение. Должно было существовать.

– Нас поимели, Деви, – повторил Мадан. – Поимели. – Он невесело усмехнулся. – А еще эта проблема с генератором… Они говорят, что серьезных повреждений нет. Они говорят, что нет никаких причин для того, чтобы двигатели корабля не работали.

– Тогда почему корабль выведен из строя?

Мадан доверительно наклонился к нему.

– А он не выведен.

Все, что говорил Мадан, было лишено смысла. Но все происходящее с корабельным генератором или системой энергоснабжения находилось вне зоны его контроля, и он никак не мог на это повлиять. Зато мог найти убийцу Келли.

– Тут к тебе кое-кто пришел, Деви.

Деви обернулся и увидел Рожелио, стоявшего возле входа в бар. Мадан ухмыльнулся и выразительно приподнял брови. Сердце у Деви оборвалось. Он знает! Мадан все знает. Это очень плохо. И ему не оставалось ничего другого, кроме как просить Мадана держать язык за зубами.

Деви поспешил к Рожелио, чтобы тот не успел устроить сцену. Сегодня вечером он надеялся избежать встречи с ним. Утром Рожелио загнал его в угол в общественном месте, где их мог увидеть кто угодно, и принялся жаловаться на то, что Деви не нашел возможности прийти к нему накануне ночью. Но как он мог это сделать? У него едва хватило сил, чтобы добраться до своей каюты и немного поспать. Он не собирался ставить потребности Рожелио выше собственных, но в сложившейся ситуации мог винить только себя.

Прежде чем Рожелио успел открыть рот, Деви затолкал его в пустую комнату с компьютерами.

– Я занят, Рожелио. Я на дежурстве.

– У тебя нашлось время, чтобы сходить в бар, а для меня минутки не нашлось?

– Рожелио, прошу тебя, это лишнее.

– Почему ты не хочешь поговорить со мной, Деви?

– Ты же видишь, что происходит, Рожелио. Пассажиры нуждаются в поддержке.

– В поддержке нуждаюсь я! Что, если это не закончится никогда? Что, если мы будем торчать здесь, пока не закончится еда и… – Он умолк. – Прости. Я знаю, я невозможен… – Он поднял глаза и посмотрел на него сквозь упавшие на лоб волосы. – Ты должен меня ненавидеть.

Вся злость, которая копилась в Деви с момента, как он обнаружил тело Келли, рванулась наружу:

– Рожелио, ты должен понять, что у меня есть свои обязанности, которые я должен выполнять, и не надо преследовать меня!

Рожелио вздрогнул, как от удара, и Деви уже приготовился к потоку встречных обвинений. Но вместо этого Рожелио спросил:

– А что ты должен делать?

Секунду Деви колебался, а затем вдруг излил ему душу. Он даже не пытался сдерживаться. Он рассказал о юной Меринде, – совсем еще девочке, которую изнасиловал ее же дядя, – и о том, как он, чтобы спасти собственную шкуру, позволил семье и своему начальству замять дело. Рассказал о мужчине, которого видел на кадрах видеосъемки, – монстра, который сопровождал Келли Льюис до самой каюты. Рассказал о своих опасениях, что этому мужчине все сойдет с рук, потому что смерть девушки потонет в буре, которая поднимется в прессе, когда их наконец спасут.

Рожелио выслушал его и просто сказал:

– Иди. Делай что должен.

И ушел.

Деви направился в комнату наблюдения. На сердце стало легче, как будто он сбросил тяжелый груз. Возможно, следовало открыться Рожелио с самого начала. Похоже, он его недооценивал. Он считал Рожелио таким же поверхностным и пустым, как и развлечения, которые тот организовывал: вечера караоке, танцы в стиле кантри, мероприятия для одиночек. А тут оказалось нечто большее, чем просто смазливое лицо.