Остров Свиней - Мо Хайдер Страница 59

— Открой дверь! — Я замолотила по ней руками. Сквозь залитое дождем стекло я видела профиль Оукси — холодный и мрачный. Не глядя на меня, он повернул ключ зажигания.

— Ради Бога, Джо! Поговори со мной!

Зажглись фары, заработал двигатель. Оукси снял машину с ручного тормоза, повернул руль и тронулся с места. Взвизгнули покрышки, обдав меня потоком холодной воды, и я растерянно отступила назад. Доехав до перекрестка, машина зажгла стоп-сигналы, превратив дождевые капли в рубины, и вдруг исчезла, растворилась, оставив меня стоять босой под дождем, а проклятая тележка разъезжала взад-вперед по противоположному тротуару. «Что это? Что это было? Что это было?» — думала я.

В первые минуты после того, как он уехал, я действительно не знала, что делать. Это напоминало сон. Я стояла промокшая и думала, что вот он сейчас вернется и скажет: «Ха-ха, я пошутил!» Когда этого не случилось, я побрела назад в дом, вода лилась с меня ручьями. Встав у подножия лестницы, я смотрела на дверь Анджелины и думала: нет, нет, это невозможно. Она же калека. Она уродлива. Так уродлива! Сверху не доносилось ни звука.

Взяв телефон, я онемевшими пальцами набрала номер мобильного Оукси. В это было невозможно поверить. Оукси и Анджелина… И ведь я сама предложила оставить ее с нами, именно я! Отвечай, ну же! Отвечай!

Но телефон все звонил и звонил. В голове стучало так, будто она вот-вот развалится. Включилась запись.

— Нет! Ты подонок! Нет!

Я снова набрала номер, но теперь запись включилась сразу. Он не хотел со мной разговаривать. Я позвонила снова, и когда включилась запись, немедленно сбросила; бешено тыча пальцем в кнопки телефона, я набрала номер Оукси три, четыре раза, и когда мне так и не удалось прозвониться, вся в слезах прошла на кухню, достала из шкафа бутылку виски, налила немного в мутный бокал и долила его до краев стоявшей в холодильнике колой. Я осушила его залпом, вся дрожа; слезы текли у меня по лицу. Затем я налила себе еще и села за стол, держа телефон на расстоянии вытянутой руки и снова и снова набирая номер Оукси. Когда я проделала это двадцать раз, а его телефон все еще был выключен, я швырнула трубку в мусорную корзину и подошла к окну. Я долго стояла там, обхватив руками голову и впиваясь ногтями в кожу. И тогда я вспомнила кое-что из того, что вы мне когда-то говорили: «Вы созданы побеждать, Алекс». Вы помните эти слова? «Вы талантливы, Алекс, и у вас есть способность добиваться того, чего вы хотите».

Стоя у окна, я смотрела на тележку, и в этот самый момент внутри у меня словно что-то щелкнуло. Я буквально застыла на месте. Я перестала плакать, вытерла глаза. Я стала очень спокойной. И злой. Очень злой. Отвернувшись от окна, я посмотрела наверх — на закрытую дверь. После этого я побрела к мусорной корзине, вытащила оттуда телефон и набрала номер Гая Пикота. Я удачлива. Я не слабая. Я добиваюсь того, чего хочу.

Гай Пикот сделал вид, будто не узнал мой голос. Когда я объяснила, кто я такая, он заговорил не слишком приветливо — и это еще мягко сказано.

— Да, Алекс. Я сам собирался вам сегодня позвонить — сообщить Анджелине, что я отправил ей направление к врачу.

— А Кристофу вы его послали? — Я говорила короткими фразами, потому что меня трясло и я не хотела, чтобы он знал, что я плакала. — Он должен связаться со мной. Мы с ним старые друзья и коллеги.

— Для врача более привычно общаться непосредственно с пациентом. Анджелина не говорила, что ей нужен посредник.

— Послушайте, это и в самом деле самый простой путь. Мистер Раднор знает, что я участвовала в этом с самого начала. Он будет теперь контактировать с Анджелиной через меня.

После секундного колебания Пикот сказал:

— Я направил ее не к мистеру Раднору.

Я открыла было рот, но тут же снова его закрыла. Подойдя к лестнице, посмотрела наверх, чтобы убедиться, что дверь Анджелины закрыта, потом подошла к окну. Снаружи дождь барабанил по мертвым полям, стекал по стенам фабрики «Баллантайн».

— Прошу прощения, — сказала я уже гораздо тише. — Если вы направили ее не к Кристофу, то к кому же? Ведь это Кристоф направил ее к вам.

— Это было очень трудное решение, мне пришлось выбирать между онкологом и хирургом-педиатром. Может, впоследствии окажется, что я ошибся, но я решил в пользу последнего. Я направил ее на Грейт-Ормонд-стрит. [32]

— Грейт-Ормонд-стрит? Это же не должен быть простой педиатр.

— Состояние Анджелины не относится к компетенции мистера Раднора.

— Да нет же, относится!

— Нет. Говорю вам, не относится.

— Но почему?

Он вздохнул.

— Когда мы разговаривали у меня в кабинете, ваш муж упомянул нечто такое, что мне хорошо запомнилось.

— Мой муж не имеет к этому никакого отношения.

— Мать Анджелины жила возле свалки химических отходов — вот что он сказал. Гербицидов. Диоксинов. Помощники Ричарда Шпитца вам все это объяснят, — сказал он. — Они видели результаты МРТ и очень заинтересовались. Они действительно хотят…

— Ричард Шпитц? — перебила я. — Вы сказали — Ричард Шпитц?

— Да. Ричард Шпитц.

— Боже мой! — рассеянно произнесла я, глядя на деревья, которые ветер сгибал почти пополам. Мне все стало ясно. Одна моя подруга когда-то работала у Ричарда Шпитца, и я теперь точно знала, о чем говорит Гай. — Боже мой! Теперь я поняла.

— Что вы поняли?

— Откуда там кость. Вот почему она до сих пор жива. Вот почему.

Гай Пикот был прав: Кристоф не имел отношения к уродству Анджелины. Ее «хвост» вовсе не был опухолью. И не имел ничего общего с расщеплением позвоночника. Это означало, что все мои усилия были простой тратой времени. Абсолютно все.

Когда я вышел из третьей спальни, на лестничной площадке было темно — свет не горел. Слабый дневной свет пробивался только из ванной, где дверь была открыта и слышался плеск воды. Я знал, кто там находится. Я ведь не дурак — я знал, кто там собирается принимать ванну. Тогда почему же я просто не вернулся к своей работе? Ну нет! Для Джо Оукса это было бы слишком просто.

Неслышно сделав шаг вперед, я остановился в дверях. Она была там, окутанная паром, склонившаяся над ванной, чтобы попробовать воду, полотенце обернуто вокруг талии. То, что кто-то стоит у двери, она почувствовала через секунду или две, а почувствовав, застыла на месте. Она не подняла глаз, руки ее неподвижно лежали в воде. Краска медленно поползла по ее обнаженным плечам и длинной шее, подбираясь к коротко обрезанным волосам. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она выпрямилась и повернулась ко мне.