Дочь палача - Оливер Петч Страница 59

— Господи, тихо! Или хочешь, чтобы вся округа прознала, что мы тут трупы откапываем?

Симон подавил свой гнев и поплелся дальше сквозь темноту. В Париже, как он слышал, улицы освещались фонарями. Весь город ночью превращался в сплошное море света. Лекарь вздохнул: пройдет еще немало лет, прежде чем по Шонгау можно будет ходить после наступления темноты и не бояться при этом наступить на кучу помета или налететь на стену дома. Приглушенно ругаясь, он заковылял дальше.

Ни он, ни палач не заметили, что в некотором отдалении за ними следовала еще одна тень. Она пряталась за углами домов, жалась в нишах и продолжала красться, только когда палач с лекарем двигались дальше.

Наконец Симон увидел впереди мерцающий свет. В окне церкви Святого Себастьяна мерцала свеча, которая до сих пор не погасла. Света хватало как раз, чтобы сориентироваться. Возле церкви находились тяжелые решетчатые ворота, ведущие на кладбище. Куизль надавил на ручку и выругался. Пономарь знал свои обязанности. Ворота были заперты.

— Придется перелезать, — прошептал Якоб.

Он перебросил короткую лопатку, которую нес под плащом, через ограду. Потом забрался на стену высотой в человеческий рост и спрыгнул с другой стороны. Симон услышал тихий шлепок. Он глубоко вдохнул и стал втаскивать свое тощее тело на стену. Дорого́й кафтан истерся о камни. Наконец Симон уселся наверху и оглядел оттуда кладбище.

У некоторых могил зажиточных горожан тускло догорали свечи, но в целом виднелись лишь смутные очертания крестов и могильных холмов. В дальнем углу, примыкая к городской стене, стояла маленькая костница.

В это мгновение в одном из домов Куриного переулка зажегся свет. Со скрипом отворились ставни. Симон сорвался со стены и с приглушенным воплем рухнул на свежую могилу. Потом осторожно посмотрел наверх. В освещенном оконном проеме появилась служанка и выплеснула ночной горшок. Похоже, она его не заметила. Вскоре окно снова закрылось. Симон стряхнул с кафтана влажную землю. Хоть приземлился мягко, и то слава богу.

Тень, следовавшая за ними, прижалась к арке ворот и наблюдала за двоими на кладбище.

Кладбище при церкви Святого Себастьяна было устроено не так давно. Чума и война привели к тому, что на старом кладбище у городской церкви перестало хватать места. Всюду разрослись колючие кустарники, сквозь них грязная тропинка вела к захоронениям. Отдельную могилу с украшенной надгробной плитой могли себе позволить только богатые. Места их последнего упокоения находились прямо возле стены; все остальное пространство кладбища занимали бесформенные кучи земли, из которых торчали кресты. На большинстве крестов написано было сразу множество имен. Дешевле обходилось занимать под землей поменьше места и делить его с другими.

Холм справа, рядом с костницей, выглядел совсем свежим. Там вчера утром, после двухдневного прощания, похоронили Петера Гриммера и Антона Кратца. Церемонию не стали затягивать — никто не хотел, чтобы в городе росло беспокойство. Латинская молитва священника в узком семейном кругу, немного ладана, слова утешения — и родственников отправили обратно по домам. Как Петера, так и Антона погребли в общей могиле. На отдельный участок ни у той, ни у другой семьи денег не было.

Куизль уже шагал вперед. С лопаткой в руке он встал перед крестом и задумчиво смотрел на имена убитых.

— Скоро здесь появится имя Йоханнеса. И Софии, и Клары, если мы не поторопимся.

Он поднял лопату и воткнул глубоко в землю. Симон перекрестился и боязливо оглядел темные дома Куриного переулка.

— А это точно необходимо? — прошептал он. — Все-таки осквернение могилы… Если нас застукают, придется вам самого себя пытать и отправлять на костер!

— Хватит болтать, лучше помоги.

Куизль указал в сторону костницы, которую освятили всего несколько недель назад. У двери ее была прислонена лопата. Качая головой, Симон взял ее, встал рядом с палачом и тоже принялся рыть землю. Для уверенности он снова перекрестился. Юноша не отличался набожностью, но если бы Бог и наказывал кого-нибудь ударом молнии, то откапывающий трупы детей вполне заслуживал такой кары.

— Много копать не придется, — прошептал Куизль. — Могила почти что полная.

Отрыв яму около метра, они и в самом деле добрались до слоя белой извести. Под ним их взору предстал небольшой гроб и рядом — таких же размеров сверток.

— Так я и думал, — палач коснулся лопатой плотного свертка. — Для маленького Антона даже гроб не удосужились купить. А деньги-то у семьи имеются… Ну да ведь сироту можно закопать, как дохлого теленка!

Покачав головой, он вытащил сверток и гроб на площадку рядом с ямой. Детский гроб в его ручищах выглядел так, словно это был небольшой ящик для инструментов.

— Вот! — палач протянул Симону кусок ткани. — Обвяжись, от них уже вонять начало.

Симон намотал тряпку на лицо и взглянул, как палач взялся за молоток и стамеску. Гвозди поддались один за другим, и через некоторое время крышка отошла в сторону.

Симон тем временем вытащил нож и разрезал льняной мешок вдоль. Тут же поднялся сладковатый запах, от которого к горлу подступила рвота. За свою жизнь лекарь видел и нюхал немало трупов, но эти двое были мертвы уже больше трех дней. Вонь, несмотря на обмотанную тряпку, оказалась такой непереносимой, что Симон невольно отвернулся, сорвал с лица повязку, и его вывернуло. Он с трудом отдышался и вытер рот, а повернувшись обратно, увидел, что палач усмехнулся в его сторону:

— Так я и думал.

— Что? — прохрипел Симон. Он взглянул на мертвых детей, которые уже покрылись черными пятнами. По лицу маленького Петера ползла мокрица.

Палач был доволен. Он вынул свою трубку и поджег ее от фонаря. Несколько раз глубоко затянувшись, указал на пальцы мертвых. Так как Симон до сих пор не реагировал, палач ковырнул ножом под ногтем Антона и сунул лекарю под нос. Тот не разглядел сразу, и только когда поднес фонарь к ножу, увидел на его кончике красноватую грязь. Лекарь вопросительно взглянул на палача.

— И?..

Куизль поднес нож так близко, что Симон испугался и отпрянул.

— Ну, не видишь, дурья твоя башка? — прошипел Куизль. — Земля красная! Такая же, как у Петера и Йоханнеса. Незадолго перед смертью все трое рылись в красной земле! А какая земля у нас красная? Ну, какая?

Симон сглотнул, прежде чем смог заговорить.

— Глина… глина красная, — прошептал он.

— А где у нас есть столько глины, чтобы в ней можно было копаться?

На Симона снизошло озарение. Словно связались воедино разорванные нити.

— Карьер у кирпичной фабрики, за Кожевенной улицей! Где всю нашу черепицу делают! Значит… значит, там, видимо, их укрытие?

Куизль выпустил табачный дым Симону в лицо, так что тот закашлялся. Но дым, по крайней мере, перебил вонь трупов.

— Молодец, врач, — сказал палач и хлопнул кашлявшего Симона по плечу. — Сейчас мы отправимся прямиком туда и навестим наших деток.