Дьявол знает, что ты мертв - Лоуренс Блок Страница 59

– Я тоже не мог понять, зачем тебе нахлестывать дохлую лошадь. Или пытаться делать ей искусственное дыхание.

– У тебя грязное воображение. Очаровательное сравнение!

– Что ж, такой уж я очаровательный парень, прости.

– Мне известно только то, о чем мне рассказал мой клиент. Как я понял, его убил другой заключенный?

– Да, такой же сумасшедший, который сел за покушение на собственную мамочку. Прикован к инвалидному креслу – надеюсь, эту подробность тебе сообщили?

– Сообщили.

– Это самая сочная деталь, – ухмыльнулся он. – Будь я редактором «Пост», не приведи Господи, я бы задвинул сенатора подальше, а на первой странице поместил фото этой инвалидной коляски. И паренек-то хлипкий. Похож на банковского клерка, но, видать, жестокий сукин сын. Представляю, как он был бы опасен, если бы еще мог ходить!

– Точно установлено, что именно он – убийца?

– Никаких сомнений. Он это сделал на глазах у тюремщиков. Какие еще требуются доказательства? Конечно, надзиратели в такой ситуации выглядят полными идиотами. Допустить такое у себя под носом! Но что поделаешь? Этот гад нанес удар быстрее кобры.

– Почему он пошел на убийство? Это уже выяснили?

– А почему люди вообще убивают друг друга? Они с Джорджем поцапались в Бельвю. Кажется, Джордж сказал что-то плохое про маму Гюнтера. Типа того, что она не стоила попытки убийства.

– Это имя убийцы? Гюнтер?

– Да, Гюнтер Бауэр. Из нормальной немецкой семьи, живущей в Риджвуде. Вот тебе и пожалуйста! Два парня, один убивает другого. И оба европейского происхождения. Редкий случай. Сейчас реже увидишь двух белых парней, бьющихся на ринге.

– А ты и такое видел?

– Представь себе, видел по кабельному. Но только это был турнир ветеранов, проводившийся в Северной Дакоте. У тебя все, Мэтт? Потому что мне и работать надо тоже.

– У меня остался только один вопрос, – сказал я, – но, боюсь, ты опять обозлишься, если я задам его.

– Скорее всего. Ну, да ладно, задавай свой вопрос.

– Нет вероятности, что кто-то подставил того парня и принудил зарезать Джорджа?

– Кто-то из ЦРУ, ты это имеешь в виду? Управляя им с помощью рации в коронке зуба? А скоро они ликвидируют самого Гюнтера, так, что ли? Ты, как я понимаю, насмотрелся фильмов Оливера Стоуна.

– Судя по твоему же описанию, Гюнтер Бауэр не похож на Джека Руби.

– Это верно.

– Так и Джек Руби не был похож на убийцу. Я лишь пытаюсь кое в чем разобраться.

– Зачем тебе это? Хочешь вытянуть побольше деньжат из брата? Заставить бросить еще монет в счетчик?

– У меня есть другой клиент.

– Да ну? Не расскажешь, кто именно?

– Не могу.

– Интересно, – сказал он. – Я все еще считаю, что это дело гроша ломаного не стоит, но позвоню своим контактам. Так уж и быть.

Я шел долго. Уж точно больше часа. Счет времени я потерял, обдумывая факты, которые имелись в моем распоряжении. Это помогало отвлечься от мрачных мыслей независимо от того, мог я извлечь из него хоть что-то существенное или полезное.

Хотя я уже не следил за часами, когда начал просматривать газеты, записи в блокноте, не понимая, имею ли я хоть что-то конкретное. И насколько это вообще важно. Джордж Садецки мертв, а его брат, наверное, высказал здравую точку зрения: больше ничего и не стоило предпринимать. Добиваться восстановления доброго имени несчастного бродяги значило уподобляться ученым чудакам, которые посвящали жизнь попыткам изменить репутацию Ричарда III.

Конечно, у меня оставалась другая клиентка. Ее пять тысяч долларов лежали в ящике моего комода. Если только их можно было считать ее деньгами, и они по-прежнему оставались в том месте, куда я их пристроил. Сейчас я не имел склонности воспринимать что-либо как должное.

Я прошагал еще несколько кварталов, теперь уже пытаясь убедить себя, что именно по рекомендации Дрю Каплана она наняла меня, а не я сам добился этого путем хитрых манипуляций. Не из-за денег, а потому что мечтал залезть к ней под одеяло.

Кстати, вот еще повод для размышлений: как я все же там оказался? В ее постели, в его постели, в их общей постели. Которая на пару часов неожиданно стала нашей с ней постелью.

Боже, я ведь не позвонил ей! Цветов от меня никто не ждал, это дали ясно понять, но ведь в мои обязанности входило хотя бы звонить. Если бы я не переспал с ней, то уже точно позвонил бы к этому моменту. Но, быть может, наши с ней ночные забавы что-то меняли?

Да, весьма вероятно. Они могли изменить очень многое, если не все.

И Элейн я не позвонил тоже. «Позвонишь мне утром», – сказала она, но я этого не сделал. Мне казалось, что пусть даже прошлый вечер с Элейн у нас не слишком удался и мы ощутили некоторую неловкость, мы расстались по-доброму и без неулаженных дел. Как и с Лайзой.

Вот только теперь дела снова появились.

И я решил, что позвоню им обеим при первой же возможности, но только не с улицы, где музыкальным фоном будет служить шум городского транспорта. Мне в любом случае не хотелось ни с кем разговаривать прямо сейчас. Хотелось просто идти дальше. Лучшее из физических упражнений – обыкновенная ходьба. Об этом сейчас неустанно твердят все эксперты. Выходите из дома, забудьте свои проблемы и гуляйте.

Вот и правильно!

Было, должно быть, около шести, когда я вошел в итальянского стиля кофейню на Восточной Десятой улице чуть в стороне от Второй авеню. Заведение носило название «Caffè Literati» [33], и помимо обычных кресел с изогнутыми ножками, столиков с мраморными столешницами и репродукциями картин эпохи кватроченто зал украшали несколько стеллажей от пола до потолка с множеством книг. Вывеска гласила, что тома предназначались, главным образом, для развлечения клиентов, но любой из них можно было при желании приобрести по обычной магазинной стоимости.

Сейчас клиент здесь был только один – мужчина лет тридцати с лицом азартного игрока на подпольном тотализаторе. Перед ним на столике лежала развернутая газета, а он что-то быстро подсчитывал с помощью карманного калькулятора.

В зале пахло сигаретами и только что смолотым кофе, причем среди прочих ароматов явственно ощущался тонкий запах сигар «Ди Нобили», который трудно спутать с чем-то другим. Тихо звучала классическая музыка. Мелодия казалась знакомой, но я не мог вспомнить, что это. Пришлось спросить официантку, которая принесла мой двойной эспрессо. Почему-то мнилось, что она непременно разбирается в музыке, настолько чопорный вид был у этой девушки, полностью одетой во все черное, в простых очках без оправы и с заплетенными в косы светлыми волосами.

– Думаю, это Бах, – сказала она.