Гость - Ли Чайлд Страница 6

Ричер распрямил руки и обхватил пальцами подголовник сиденья впереди, а подбородок положил на плечо. Взглянул искоса на дуло «ЗИГ-зауэра». Застывшее на месте не шелохнувшись. За ним — палец женщины, напрягшийся на спусковом крючке. Еще дальше — ее лицо.

— Отлично, а теперь сидите и не двигайтесь.

Лицо женщины оставалось бесстрастным.

— Вы не поинтересовались, в чем дело, — сказала она.

«По крайней мере, то, что произошло час семнадцать минут назад, тут не при чем, — сказал себе Ричер. — Организовать такую операцию за один час семнадцать минут невозможно». Он не двигался, продолжая молчать. Его беспокоили побелевшие от напряжения фаланги пальцев женщины, обвившие спусковой крючок «ЗИГ-зауэра». Мало ли что может случиться.

— Вы не хотите узнать, в чем дело? — спросила женщина.

Ричер равнодушно посмотрел на нее. «Я не в наручниках, — подумал он. — Почему?» Женщина пожала плечами. «Хорошо, пусть будет по-твоему», прочитал Ричер на ее лице. Лицо это нельзя было назвать красивым, но оно определенно было интересным. Женщине было лет тридцать пять, относительно немного, но кожа уже успела покрыться морщинками, как будто ей постоянно приходилось прибегать к оживленной мимике. «Вероятно, она чаще хмурится, чем улыбается», — подумал Ричер. Ее иссиня-черные волосы были относительно редкими. Сквозь них проглядывала кожа черепа. Белая. Это придавало женщине усталый, нездоровый вид. Но ее глаза ярко светились. Женщина взглянула куда-то мимо Ричера, в темноту за окном, где ее люди деловито копошились в доме.

Она улыбнулась. Резцы у нее были кривые. Правый чуть косился вбок, наезжая на соседа. Любопытный прикус. Позволяющий предположить некую решимость. Родители женщины не исправили это в детстве, а затем она сама оставила все как есть. Наверняка у нее была возможность. Но она решила не идти против природы. Вероятно, сделала правильный выбор. Это придало ее лицу своеобразие. В нем чувствовался характер.

Под мешковатым плащом ее тело было хрупким. Черный пиджак в тон юбке, кремовая блузка, свободно висящая на маленькой груди. Судя по всему, блузка была синтетическая, неоднократно стиранная. Перекрутившись, она уходила за пояс юбки. Женщина сидела полуобернувшись, и юбка задралась до бедер. Ноги под черным нейлоном были тонкие и упругие. Женщина держала колени вместе, но между бедрами оставалось пространство.

— Пожалуйста, вы не могли бы перестать заниматься этим? — вдруг сказала она.

Ее голос стал холодным. Пистолет пошевелился.

— Чем? — спросил Ричер.

— Смотреть на мои ноги.

Он перевел взгляд на ее лицо.

— Вы не находите, что если кто-то направил на меня пистолет, я должен осмотреть этого человека с ног до головы?

— Вам это доставляет удовольствие?

— Что?

— Смотреть на женщин?

Ричер пожал плечами.

— Ну, полагаю, это приятнее, чем смотреть на многое другое.

Пистолет двинулся вперед.

— Осел, в этом нет ничего смешного. Мне не нравится то, как ты на меня пялишься.

Ричер недоуменно взглянул на нее.

— А как я на вас пялюсь?

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю, — покачал головой он.

— Как будто собираешься за мной приударить, — сказала женщина. — Ты просто омерзителен, тебе это известно?

Услышав прозвучавшее в ее голосе презрение, Ричер удивленно посмотрел на редеющие волосы, хмурое лицо, кривые зубы, тощее, высушенное тело в нелепом дешевом маскараде под деловую женщину.

— Вы полагаете, я пытаюсь за вами ухаживать?

— А то нет? Разве вам этого не хотелось бы?

Ричер снова покачал головой.

— Нет, пока на улицах есть хотя бы одна бродячая собака.

Враждебное молчание длилось почти двадцать минут. Наконец песчано-коричневый мужчина с усами вернулся к машине и сел на переднее правое место. Открылась водительская дверь, и еще один мужчина сел за руль. В руке он держал ключ. Мужчина посмотрел в зеркало заднего вида, дожидаясь, когда женщина кивнет, после чего завел двигатель, объехал джип Ричера и направился к дороге.

— Мне дадут сделать один телефонный звонок? — спросил Ричер. — Или ФБР в эту чушь не верит?

Песчано-коричневый мужчина смотрел прямо перед собой.

— В течение первых двадцати четырех часов, — сказал он. — Мы позаботимся о том, чтобы вы не оказались лишены своих конституционных прав.

Всю дорогу назад до Манхэттена, пятьдесят восемь миль на большой скорости сквозь темноту и туман, женщина держала дуло «ЗИГ-зауэра» направленным в голову Ричеру.

Машина остановилась на подземной автостоянке где-то в южной части Центрального Манхэттена. Ричера заставили выйти в просторный гараж с белыми стенами, полный яркого света и одинаковых темных седанов. Женщина развернулась на месте, царапая каблуками бетонный пол. Внимательно осмотрела всю стоянку. Осторожный подход. Затем она указала на единственную черную дверь лифта в дальнем углу. Там ждали еще два парня. Темные костюмы, белые рубашки, строгие галстуки. Пока женщина и песчано-коричневый мужчина пересекали наискосок стоянку, парни не отрывали от них глаз. На их лицах было написано почтительное уважение. Это были мелкие сошки. Но, с другой стороны, они держались уверенно, гордые собой. Как будто здесь они были хозяевами. Внезапно Ричер понял, что женщина и песчано-коричневый мужчина не из Нью-Йорка. Они откуда-то приехали сюда. И сейчас действуют на чужой территории. Женщина осмотрела весь гараж не только из соображений осторожности. Она просто не знала, где лифт.

Ричера поставили в центр кабины лифта и окружили его со всех сторон. Женщина, песчано-коричневый мужчина, водитель, двое местных парней. Пять человек, пять пистолетов. Четверо мужчин рассредоточились по углам, а женщина осталась стоять посредине, рядом с Ричером, словно показывая всем, что это ее добыча. Один из местных парней нажал кнопку, двери закрылись и кабина пришла в движение.

Она долго поднималась вверх и резко остановилась, когда на указателе зажглась цифра «21». Двери с глухим стуком раскрылись, и местные парни первыми шагнули в пустынный коридор. Он был серым. Тонкая серая ковровая дорожка, серая краска, серый свет. В нем царила полная тишина, как будто все, кроме самых закоренелых трудоголиков, разошлись по домам еще несколько часов назад. Вдоль стены на равном расстоянии друг от друга тянулись закрытые двери. Мужчина, который сидел за рулем седана по дороге из Гаррисона в город, остановился перед третьей и открыл ее. Ричера подвели к двери. Он увидел пустое помещение размером футов двенадцать на шестнадцать, бетонный пол, бетонные стены, все выкрашено матовой серой краской, словно борт боевого корабля. Потолок оставался недоделан; виднелись трубки с проводами, квадратные воздуховоды из тонкой жести. Подвешенные на цепях лампы дневного света отбрасывали бледное сияние на серую краску. В углу стояло одинокое пластиковое садовое кресло. Другой обстановки в комнате не было.