Теория Гайи - Максим Шаттам Страница 6

— Не знаю, куда мы влипли, Бен, но нужно смотреть в оба.

Микроавтобус уже примерно час ехал по дорогам, становившимися все более узкими и извилистыми, по мере того как они поднимались в горы. Погода переменилась, облака стали такими плотными, что горные вершины совсем скрылись за ними.

Наконец показался пункт назначения, станция Ля Монжи: обычный горнолыжный курорт с меленькими белыми и коричневыми шале, трассами и подъемниками.

Прилепившаяся к горному склону Ля Монжи, казалось, погрузилась в спячку, на улицах не было ни души, окна закрыты ставнями, кое-где стоят одинокие машины. Из-за резких скачков климата в последние несколько лет большинство гостиниц пустовало даже в разгар сезона, редкие смельчаки осмеливались выйти на лыжные трассы. В горах хозяйничали снежные бури и бесновались метели. Даже местные жители удивлялись неистовству погоды. Похоже, Земля и вправду разгневалась. В начале 2000 года по всей планете прокатилась волна климатических катастроф, и ситуация становилась все более угрожающей. Человечеству, столкнувшемуся с грозной стихией, оставалось только грустно качать головой, расписываясь в своей полной беспомощности.

Автобус остановился у нижней станции подвесной дороги — массивного каменного строения с маленькими окнами, напоминавшего башню старинного замка. Рядом стоял белый фургон, в котором сидело трое мужчин, и Жерлан пошел поговорить с ними, пока Петер и Бен разминали ноги.

— Хорошо, что я взял пуховик! — радовался Бен. — Ну и холод же здесь! И жутко, как в романе Дина Кунца! [10]

— Не читал, — рассеянно ответил Петер, глядя, как Жерлан разговаривает с кем-то в фургоне.

— Куда ты смотришь?

— Жерлан сказал, что подвесную дорогу охраняет полиция. Посмотри, по-твоему, эти люди похожи на полицейских? Они ведут себя так, будто Жерлан — их начальник. Кивают, что бы он ни сказал.

— Да откуда я знаю? Перестань все время его подозревать!

Один из сидевших в фургоне передал Жерлану объемистую коробку, в которой уместился бы футбольный мяч, и что-то сказал. Жерлан вернулся к Петеру и Бену.

— Пока они тут, никто не спускался и не поднимался, — сказал он.

— Значит, эти люди в курсе… — начал Петер, указывая на фургон.

Жерлан не дал ему договорить:

— У президента Комиссии достаточно полномочий, чтобы оказать нам любую необходимую поддержку и в то же время обеспечить секретность.

Петер чувствовал, что Жерлан лжет. В том, что он говорил, многое вызывало вопросы. Петер снова подумал об Эмме, и это помогло ему сдержать гнев.

Что ж, он посмотрит материалы, которые ему хотят показать, выскажет свое мнение и тут же уедет. Хорошо бы все это заняло не больше двух дней… И все же, что нас там ожидает? Какая опасность?

— Ну что ж, командуйте, раз вы тут хозяин, — сказал он Жерлану.

Они взяли свои сумки, подошли к кабине, и Жерлан обменялся парой слов с работником подвесной дороги. Телохранители в черных очках и кожаных перчатках не проронили ни слова с тех пор, как приземлился самолет.

Как только кабина двинулась вверх, сердце Петера сжалось. Ему показалось, что он покидает землю, населенную людьми, и отправляется в неведомый край, затерянный в облаках. Они вползали в туман, который облепил окна, как плотная паутина. Всего час назад горные вершины казались великанами в белых плащах, а теперь Петер лишь мельком видел их изрезанные ущельями склоны в редких просветах.

Все молчали, тишину нарушало лишь металлическое пощелкивание, когда кабина проезжала мимо опорных мачт подвесной дороги.

— Что это? — спросил Петер, указывая на коробку, которую Жерлан держал в руках.

— Это для обсерватории. Посылку привезли перед самым нашим приездом. Полицейские перехватили ее, чтобы она не попала в руки работнику подвесной дороги. Догадываетесь, откуда она?

— Из Полинезии?

— Точно. Ее прислал некий Петрус с острова Фату Хива, [11]куда отправилась ваша жена.

Жерлан принялся яростно отдирать коричневый скотч, которым была обмотана коробка. Телохранитель протянул ему нож. Коробку открыли, внутри оказалась еще одна упаковка, которую пришлось разрезать, прежде чем Жерлан смог наконец заглянуть внутрь.

Он смертельно побледнел, сглотнул и осторожно подобрал ноги, освобождая на полу место для коробки. Он делал это так осторожно, словно совершал какой-то ритуал. Когда Петер встретился с ним взглядом, то удивился, прочитав в его глазах страх. Жерлан был совершенно растерян.

Коробка стояла посреди кабины, как ящик Пандоры: [12]она пугала и в то же время вызывала желание немедленно заглянуть в нее. Судя по ужасу в глазах Жерлана, в ней действительно находились все ниспосланные человечеству несчастья.

Эмма отодвинула поднос с едой и поудобней устроилась в кресле. Ее взгляд упал на обложку романа Гийома Мюссо, который она взяла с собой. Обычно она глотала его книги со скоростью света и десятки лет оставалась верной поклонницей этого мастера романтического триллера, но сейчас читать не смогла.

Все не так. Уж если уж Мюссо на меня не действует…

А все потому, что мысли ее были заняты совсем другим. Уже шесть часов она сидела в самолете и ломала себе голову. На диске, который она посмотрела, Франсуа Жерлан рассказывал, стоя перед веб-камерой, как в ходе обычной проверки у службы внутреннего контроля возникли кое-какие подозрения. Стали копать глубже и обнаружили в Европейской комиссии черную кассу. Ле Молль, его отказ давать показания, самоубийство — Жерлан вкратце рассказал обо всем, в том числе и о том, что в бумагах Ле Молля были упомянуты фамилия Де Вонк и остров Фату Хива. Жерлан знал только кодовое название полинезийского проекта — «GERIC». Судя по всему, Ле Молль устроил на Фату Хива лабораторию, а обсерваторию на Пик-дю-Миди превратил в исследовательский центр. Эмма, большая поклонница детективов, которые давали пищу ее уму, тут же начала сочинять одну безумную гипотезу за другой, но потом постаралась вернуться к реальности. Итак, если на Фату Хива устроили лабораторию, то обсерватория действительно могла стать идеальной штаб-квартирой. Она находилась во Франции, под рукой у Ле Молля и достаточно далеко от Брюсселя и Страсбурга, что позволяло не опасаться внезапных проверок и обысков. Обсерватория находилась далеко от любопытных глаз. Наверняка там была даже вертолетная площадка — предел мечтаний того, кто окружал свою деятельность завесой тайны.

Эмме не давало покоя то, что в записке Ле Молля были упомянуты их имена — ее собственное, Петера и Бена. За шесть часов полета она успела перебрать самые невероятные теории, но ни одна из них ее не удовлетворяла.