На грани - Сара Дюнан Страница 6

— Ты долго сможешь пробыть здесь?

— Сколько потребуется, — ответила я. — А ты?

— У Майка в конце недели монтировочные. Во вторник первый прогон.

Это не было прямым ответом на мой вопрос, но хоть отвлекло немного.

— Как он?

Сколько времени уж это длится? Наверное, год, не меньше.

— Майк? Прекрасно. Весь в делах. А ты как? Как работа?

Я пожала плечами.

— Ну, ты же знаешь эту волынку с налогами. Отнести А в графу В, чтобы не платить С. Сама удивляюсь, как я в этом поднаторела.

— Потому что это не твои деньги.

— Возможно, — сказала я.

— Во всяком случае, у тебя это получается. Я постучала по рюмке.

— Не без помощи допинга.

— Возможно, у нее есть травка, если желаешь.

Как и многим другим, представлять себе юриста, нарушающего закон, казалось ему забавным. Не понимает, что существует профессиональный риск. Вообще для гомосексуалиста Пол во многих отношениях весьма добропорядочен, что, наряду с другими его чертами, и составляет его прелесть. Интересно, не меньше ли внимания он стал уделять Лили с тех пор, как в жизни его появился Майк? В прошлом одно другому не мешало — мальчики отдельно, девочки отдельно, но, насколько я знаю от Анны, Майк — это статья особая.

— Спасибо, но мешать одно с другим я не стану. Мы посидели еще немного, но ожидать вдвоем нам показалось хуже. Он встал из-за стола.

— Пойду лягу.

— Ты спишь в гостевой?

— Ага.

Стало быть, спать мне придется в комнате Анны.

— Лили знает о том, что я приехала? Он кивнул.

— После разговора с тобой я сказал ей, что ты приезжаешь на уик-энд.

— Думаешь, Лили не будет неприятно, если я посплю в постели Анны?

— Если даже это и будет ей неприятно, она, скорее всего, ничего не скажет.

— Не скажет. — Есть мнение, что дети как никто умеют скрытничать. Мне ли не знать, хотя я и помалкивала, как Лили. Впрочем, это долгая история.

Он потоптался возле стола, словно желая еще что-то сказать. Я придвинула к себе бутылку. Он проводил ее глазами. Ничего, друг, в свое время я видела тебя порядочно тепленьким, подумала я. Так что лучше бы тебе не вякать.

— Это давняя традиция, — сказала я, — вечера в пятницу. Анна бы не хотела, чтоб ее отсутствие вклинилось и испортило мне этот вечер.

Он пожал плечами.

— Ты же меня знаешь. Что одному здорово, другому — нож острый. Спи спокойно.

— Постараюсь. И знаешь, Пол, — решительно сказала я, — не волнуйся. Наверняка выяснится причина, почему она не смогла позвонить. А завтра она будет дома, в этом я уверена.

— Ага, — сказал он. — И я уверен тоже.

Последовав совету незнакомца, Анна отправилась на центральный вокзал с запасом времени. Но хотя лоточников возле входа и было полно, никаких сенегальцев с лошадками среди них не наблюдалось. Обстоятельство это вызвало у нее досаду. Надо было хватать эту лошадь, когда была возможность. А теперь возвращаться в лавку уже поздно. Придется рискнуть и поискать что-нибудь подходящее в аэропорту.

Она взбежала по ступенькам в здание вокзала. Псевдопомпезный главный зал был переполнен. Слева возле каждого окошечка змеилась очередь — отдельные местные жители и толпа туристов — каникулярный наплыв. Слава богу, что у нее хоть время есть. Она пристроилась к самой короткой из чередей (даже и эта очередь была порядочной) и стала смотреть вывешенное высоко на стене расписание. Выяснилось, что поезд на Пизу-центральную ушел двадцать пять минут назад. Никакого шестичасового в расписании не значилось. Следующий поезд до аэропорта отправлялся в 7 часов, то есть через час с четвертью, и к ее рейсу явно не успевал. Она обратилась бы в справочную, но боялась потерять очередь, так как за ней уже стал набираться народ. Она лихорадочно соображала, на какой бы автобус ей сесть, когда позади нее кто-то сказал:

— Привет!

Обернувшись, она увидела перед собой мужчину, с которым говорила утром в лавке. Пиджак он снял, и вид у него был озабоченный.

— О, слава тебе господи, это все-таки вы! Как я рад, что нашел вас! Я весь вокзал обрыскал. Вы ведь меня помните, да? В лавке утром?

— Помню. Здравствуйте. Ну и?..

— Простите меня, пожалуйста! Расписание изменилось. Шестичасового до аэропорта в Пизе больше нет. Поезда идут — как это сказать? — согласно летнему расписанию. Я этого не учел.

— Вы приехали сюда, чтобы сообщить мне это? Он рассмеялся.

— Нет, нет. Я провожал друга на поезд в Рим. Подвозил его на вокзал. А когда смотрел расписание, вспомнил, что сказал вам.

— Значит, отсюда на поезде в аэропорт я доехать не смогу?

— На ваш рейс — не сможете. Ведь вылет ваш, кажется, в восемь, так вы сказали?

— В семь сорок пять..Ну а если автобусом? Он щелкнул языком.

— Нет. Идет — как это по-вашему? — стачка. Водители в аэропорт не возят. Требуют повышения зарплаты. Там у входа объявление. Вы проходили мимо. Отсюда здесь такая пропасть народа.

— Почему же не добавить в расписание поездов?

Он ничего не сказал, ограничившись красноречивым жестом, который у всех народов означает одно и то же: сетование на бесконечную тупость властей.

Ни поездов, ни автобусов. Пропуск рейса грозил ей кошмаром: ведь самолеты переполнены, счастье еще, что она втиснулась на этот чартерный рейс. А такси отсюда непомерно дорого. Да и итальянской валюты в таком количестве у нее и близко нет. Она стала озираться в поисках обменного пункта.

— Пожалуйста...

Встревоженная, она почти забыла, что он все еще здесь.

— Вы должны разрешить мне помочь вам. У вокзала моя машина. По автостраде мы доедем очень быстро — через час вы уже будете на месте. Полно времени останется, не правда ли?

Она покачала головой.

— Нет, я возьму такси. Но сначала мне надо поменять деньги.

Она направилась было к обменному бюро, но он преградил ей дорогу.

— Синьора... Пожалуйста... Ведь это моя вина. Я ввел вас в заблуждение, и неприятности ваши — из-за меня. Разрешите мне помочь вам. Живу я неподалеку от Пизы. Мне все равно в ту сторону. Аэропорт от меня довольно близко. Пожалуйста! Разрешите, я помогу вам!

Сказать, что она без колебаний ухватилась за предложение, было бы неправдой. Напротив, она и Лили уже успела вдолбить правило — никогда не принимать ничего от незнакомцев, правило, которому сама она следовала интуитивно. Однако на этот раз в ней перевесила потребность чувствовать доброту и расположение совершенно чужих людей. Разве, в частности, не за этим она вернулась в этот город, чтобы вновь обрести прежнюю легкость, веру в чудесные возможности жизни? «Связать воедино». [1]