Ночь Томаса - Дин Кунц Страница 6

Прикрепленные к деревянным штырям, лампы висели в пяти футах ниже меня и светили на воду. Их цепочка тянулась от одного конца пирса до другого.

Я не мог припомнить, освещалась ли вода под пирсом в другие вечера. То есть лампы могли включаться автоматически каждый вечер.

А если эти лампы повесили на случай чрезвычайной ситуации, к примеру, кто-то упал в воду, тогда, возможно, какой-то ответственный гражданин увидел, как я лечу с пирса, и сообщил властям.

Но, скорее всего, гигант с крошечной бородкой и его рыжеголовые киллеры знали, где найти выключатель. И потому, заметив, что я уплываю под пирс, не стали патрулировать пляж, высматривая среди волн одинокого пловца.

Зависнув на стойке, еще не решив, спускаться мне к воде или подниматься к настилу, я услышал, как в отдалении вроде бы запустили бензиновую пилу. Но потом понял, что звуки эти издает навесной лодочный мотор.

А уж через десять или пятнадцать секунд в этом отпали последние сомнения: кто-то плыл на моторной лодке.

Склоняя голову вправо-влево, я выглядывал из-за стойки, пытаясь понять, откуда доносятся эти звуки. Но они эхом отражались от стоек и балок, продольных и поперечных, и мне потребовалось полминуты, чтобы сообразить, что лодка медленно продвигается от дальнего конца пирса к берегу.

Я посмотрел на запад, но лодку не разглядел. Она могла плыть и по открытой воде, вдоль пирса, и между сваями. Хотя лампы светили вниз, свет отражался от воды. Мерцающие сполохи освещали и стойки, и балки, практически все пространство до настила.

И в этом мерцающем свете разглядеть меня не составляло труда, а потом и расстрелять, как мишень в тире.

Если бы я начал спускаться, то навстречу смерти.

С учетом событий последних двух лет я готов к смерти, когда настанет мой час, не боюсь встречи с ней. Но, если самоубийство обрекает душу на вечные муки, тогда мне никогда не увидеть ушедшую от меня девушку. И я не могу поставить под удар наше воссоединение.

А кроме того, я подозревал, что Аннамария попала в беду, и что-то позвало меня в Магик-Бич отчасти и для того, чтобы помочь ей.

Я начал подниматься еще быстрее, чем раньше, надеясь найти пересечение балок или нишу между балками, подкосами и распорками, в которой мог бы укрыться не только от отблесков, но и от лучей фонарей, если мои преследователи захватили их с собой.

Хотя я не боялся высоты, мне без труда удалось бы составить практически бесконечный список мест, где я предпочел бы оказаться, вместо того чтобы висеть на стойке, подпирающей пирс, более всего напоминая кота, загнанного на дерево волками. Конечно, мне следовало полагать себя счастливчиком, поскольку снизу на стойку не напрыгивали злобные бойцовые псы, но, с другой стороны, для самообороны я не прихватил с собой ни швабры, ни шести банок теплой колы.

Быстро, но довольно-таки неуклюже (практики определенно не хватало), я полез выше, ноги ступали на те опоры, за которые несколькими мгновениями раньше хватались руки.

Еще одна вывалилась из-под ноги, ударилась о бетон. Но шум приближающегося лодочного мотора заглушил всплеск.

Стойка проходила в непосредственной близости от пересечения двух массивных балок, продольной и поперечной. Несколько неуклюжих маневров (любой сторонний наблюдатель сразу бы понял, что я не принадлежу к тем существам, которые живут на деревьях и срывают бананы с ветки), и я перебрался на горизонтальную поверхность.

И хотя балка была широкой, полностью она меня не закрывала. Благодаря отражению света ламп от поверхности воды я превращался в легкую добычу для стрелка, окажись тот подо мной.

Убегать на всех четырех — одно удовольствие, если это лапы, но руки и колени не позволяли развить большую скорость. Радуясь тому, что мне несвойственна боязнь высоты, надеясь, что мой желудок тоже безразличен к высоте, я встал. Желудок чуть колыхнулся.

Я посмотрел вниз и почувствовал легкое головокружение, сразу перевел взгляд в сторону приближающейся моторки. Балки, распорки и подкосы не позволяли ее увидеть.

И тут же я понял, почему канатоходцы пользуются балансировочным шестом. Вытянув руки по швам и сжав кулаки, я качался, словно пьяный, который из двенадцати положенных шагов по прямой смог осилить только четыре.

Руководствуясь инстинктом самосохранения, я раскинул руки и разжал пальцы. Приказал себе смотреть не вниз, а прямо перед собой, на балку, по которой собирался идти.

В мерцающем отраженном свете мне казалось, что вода то и дело перехлестывает через балку, бьется о другие стойки, и у меня возник иррациональный страх, что меня может смыть вниз.

Здесь, высоко над водой, под самым настилом пирса, запах креозота еще усилился. Жгло носовые пазухи, жгло горло. Когда я облизывал пересохшие губы, возникало ощущение, что их смазали креозотом.

Я остановился, на мгновение закрыл глаза, отсекая мельтешащие сполохи. Задержал дыхание, избавился от головокружения и двинулся дальше.

Когда миновал половину ширины пирса, балка север-юг пересеклась еще с одной балкой — восток-запад.

Шум мотора становился все громче, лодка приближалась. Однако я ее по-прежнему не видел.

Я повернул на восток, по перпендикулярной балке. Ставя одну ногу перед другой на узкую полоску дерева, я не мог поспорить в грациозности с балериной, но тем не менее продвигался вперед достаточно быстро.

Мои джинсы подходили для такого шага не столь хорошо, как трико. И терлись там, где избыток трения мог привести к прискорбным последствиям: голос мой стал бы высоким и пронзительным.

Я миновал еще одно пересечение балок, продолжая продвигаться на восток, и уже подумал: а вдруг мне удастся добраться по этой балке до самого берега.

За моей спиной стрекот лодочного мотора все прибавлял в громкости. А кроме того, я слышал, как волны поднимаемые лодкой, бьются о сваи двадцатью футами ниже. То есть лодка не только приближалась, но и ускорилась.

Я уже подходил к следующему «перекрестку», когда два красных глаза, впереди, у самой балки, заставили меня остановиться. В слабом свете я не сразу понял, что за зверь устроился в месте пересечения балок.

Я не боюсь крыс. Но и не собираюсь радушно принимать их в своем доме, если они вдруг решат туда наведаться. Не дождутся они от меня братской любви.

От одного вида приближающегося монстра, то есть меня, крысу парализовало. Сделай я еще шаг, она могла выбрать один из трех путей, ведущих к спасению.

В моменты крайнего напряжения воображение у меня становится очень уж богатым, рисуя калейдоскоп самых невероятных вариантов.

Вот и теперь, столкнувшись с крысой, я тут же представил себе, как при моем следующем шаге, запаниковав, она мчится не от меня, а ко мне, залезает в штанину джинсов, поднимается по голени, огибает колено, протискивается по бедру и решает устроить гнездо между ягодиц. И все это время я махал бы руками, как ветряная мельница, подпрыгивая на одной ноге, пока не сорвался бы с балки и не полетел бы к воде, со злополучным животным в штанах, чтобы шлепнуться аккурат на лодку моих преследователей, физиономией пробить дно, сломать шею и утонуть.