Чужая страна - Чарльз Камминг Страница 6

– Как насчет другой операции? – Том почувствовал, как похмелье навалилось на него с новой силой – сказывались три часа сна; в горле совсем пересохло. – Возможно ли, что она работает по делу, о котором наши Труляля и Траляля ничего не знают?

Маркуэнд немного подумал. Вряд ли другая операция могла быть настолько секретной, чтобы Амелия Левен исчезла, не поставив в известность хотя бы службу техподдержки в Центре правительственной связи.

– Слушай, – сказал наконец он. – Все, кто об этом знают, – это Хэйнес, Траскотт и Найты. Парижское отделение еще не в курсе, и так оно и должно оставаться дальше. Если информация выйдет наружу, Служба станет всеобщим посмешищем. Бог знает, чем все закончится. Официально она должна встретиться с премьер-министром через две недели. Разумеется, эту встречу нельзя отменить – иначе на Уайтхолле разразится буря из дерьма. Если в Вашингтоне узнают о том, что мы потеряли своего самого главного шпиона, их просто разорвет. Хэйнес хочет найти ее за несколько дней и сделать вид, что ничего этого не было. По идее, Амелия должна вернуться на следующей неделе. – Маркуэнд быстро посмотрел вправо, как будто услышал какой-то шум. – Может быть, она просто возьмет да и объявится сама. Может, все дело в каком-нибудь хлыще из Парижа. Этакий Жан-Пьер или Ксавье с большим членом и домиком в Эксан-Провансе. Ты же знаешь, как Амелия западает на мужиков. Мадонне есть чему поучиться.

Том удивился: Маркуэнд высказывался о репутации Амелии слишком уж откровенно. Донжуанство, как и алкоголь, считалось в конторе практически обязательным, но это был чисто мужской спорт – впрочем, все делалось негласно и больше в шутку. За все годы их знакомства с Амелией у нее было не больше трех любовников – Том знал это наверняка; однако слухи утверждали, что она переспала с семьюдесятью пятью процентами сотрудников.

– Почему Париж? Маркуэнд поднял голову.

– Она сделала там остановку по пути к Ницце.

– Ты не ответил. Почему Париж?

– Она была на похоронах в Париже во вторник.

– На чьих похоронах?

– Понятия не имею. – Будучи записным карьеристом, Маркуэнд тем не менее не стеснялся признать, что ему что-то неизвестно. – События развивались слишком быстро, Том. Нам не удалось выяснить имя. Жиль полагает, что это было в крематории в Четырнадцатом округе. В Монпарнасе. Какой-то старый друг, из студенческих времен.

– Жиль с ней не поехал?

– Амелия сказала, что не стоит.

– А Жиль, конечно, всегда делает то, что Жилю говорят. – Тому были прекрасно известны все тонкости брака супругов Левен – в свое время он изучал его в качестве поучительного примера.

Маркуэнд хотел засмеяться, но в последний момент передумал.

– Именно. Синдром Дениса Тэтчера. Мужья должны быть на виду и при этом не издавать ни звука.

– У меня такое ощущение, что вам нужно узнать, что это был за загадочный друг. – Том понимал, что говорит очевидные вещи, но Джимми, похоже, совсем растерялся.

– Должен ли я так понимать, что ты нам поможешь?

Том взглянул на небо. Сквозь ветки деревьев проглядывали черные тучи. Собирался дождь. Он подумал об Афганистане, о книге, которую он предположительно должен был писать, о скучных августовских вечерах, которые ожидали его впереди. О своей холостяцкой берлоге в Кенсал-Райз. О своей жене. Об Амелии. Том был уверен, что она жива, и еще он нутром чувствовал, что Маркуэнд что-то скрывает. Интересно, сколько еще бывших сотрудников будут пущены по следу?

– И сколько же предлагает ее величество за эту работу?

– А сколько ты хочешь?

Джимми Маркуэнд платил не из собственного кармана, поэтому мог себе позволить быть щедрым. Тому было наплевать на деньги, но он не хотел показаться слюнтяем. Он решил назвать цифру с потолка.

– Тысячу в день. Плюс расходы. Мне нужен лэптоп с зашифрованным диском, мобильный и документы на имя Стивена Юниака. А еще я хочу, чтобы в аэропорту Ниццы меня ждал достойный автомобиль. Если это будет двухдверный «пежо» с приборной доской, подклеенной липкой лентой, я немедленно возвращаюсь домой.

– Хорошо.

– И пусть Джордж Траскотт оплатит все мои расходы. Абсолютно все.

– Договорились.

Самолет Келла вылетал из Хитроу в восемь. Том как раз собирался переключить телефон на режим «в самолете», когда ему пришло сообщение.

«Не забудь о завтрашней встрече с Финчли в два часа. Встречаемся в метро».

Финчли. Дышащие на ладан отношения с женой. Час с психологом, консультантом по браку, женщиной с мрачным лицом, которая ловко предлагала им одну банальность за другой, словно выкладывала печенье на тарелку. Пристегивая ремень, Том вдруг подумал, что с тех пор, как ушел из МИ-6, он всего второй раз выбирается из Лондона. В середине марта Клэр предложила провести «романтический уик-энд» в Брайтоне – «чтобы попробовать стать чем-то большим, чем корабли, которые проходят мимо друг друга». Но им не повезло – в отеле как раз отмечали свадьбу, вечеринка длилась всю ночь, им удалось поспать не больше трех часов, и к воскресенью они снова погрузились в хорошо знакомую атмосферу скандалов и взаимных упреков.

Рядом с ним сидела молодая мама; к креслу у окна был пристегнут ребенок лет двух. Мамочка села в самолет хорошо подготовленной: ее сумка была забита журналами и упаковками несладкого печенья; там же находилась большая бутылка с водой. Когда мальчик начинал ерзать на сиденье или слишком громко вскрикивал, она поворачивалась к Тому и виновато улыбалась. Он постарался заверить ее, что мальчик ему абсолютно не мешает. До Ниццы было всего полтора часа полета, и ему нравилось общество детей.

– А у вас есть дети? – спросила она. Этот вопрос Том не любил.

– Нет, – ответил он и наклонился, чтобы поднять зеленую пластмассовую фигурку, которую уронил мальчик. – К сожалению, нет.

Мамочка занялась своим малышом, и Том смог спокойно почитать свои заметки по делу Амелии. Насчет прочих пассажиров можно было не беспокоиться: мужчина, сидевший через проход, был погружен в какие-то сложные таблицы, женщина за ним, точнее, за его левым плечом, спала – ее голова покоилась на надувной подушке. Он и без того знал об Амелии довольно много: за время их странной, но довольно близкой десятилетней дружбы они не раз делились друг с другом секретами. Связь Амелии с секретными службами зародилась очень давно, когда она была совсем юной и работала няней в Тунисе в конце семидесятых. Ее заметила Джоан Гуттман, офицер под прикрытием, работавшая в Центральном разведывательном управлении. Гуттман обратила на Амелию внимание МИ-6, и те присматривали за ней, пока та училась в Оксфорде. После того как Амелия получила степень с отличием по французскому и арабскому, летом 1983 года, ее завербовали. Год она проучилась в Ближневосточном центре по изучению арабских дисциплин в Ливане – так называемой «школе шпионов». После этого ее забросили сначала в Египет – в 1985-м, а потом в Ирак – в 1989-м. Вернувшись в Лондон весной 1993-го, Амелия Уэлдон познакомилась с Жилем Левеном, пятидесятидвухлетним торговцем ценными бумагами. На счете Жиля числилось около тридцати миллионов, а его характер один из бывших коллег Тома описал как «агрессивно-скучный». В деле говорилось, что у Левена «противоречивое» отношение к израильскому вопросу – Том уловил нотку пассивного антисемитизма, от которого, как он считал, в МИ-6 давно избавились, – но рекомендовалось «мониторить» настроения Амелии на предмет произраильских симпатий.