Гончие Лилит - Кристина Старк Страница 6

А еще была предсмертная записка, после которой наши с музыкой пути разошлись окончательно…

– Так что, любишь музыку? – снова спрашивает Терри.

– Стараюсь избегать, – признаюсь я. – Фолк, кантри и веселая попса – еще куда ни шло, а всякие тоскливые песни просто не выношу. Ненавижу страдания, терпеть не могу страдальцев.

– Но для «Пассенджера», видимо, все-таки сделала исключение?

– Слышала эту песню всего один раз, когда стояла в очереди в супермаркете. Вышла оттуда с головной болью.

– О как, – вскидывает брови Терри. – В тебе точно есть что-то неудержимое, Скай.

– Однажды я растоптала эм-пэ-три-плеер. Вдребезги, – признаюсь я.

– Разве небо может быть таким жестоким? – дразнит меня Терри.

– По-моему, оно только таким и бывает.

Словно в подтверждение моих слов, тут же начинается ливень, и мы, накинув капюшоны, быстро добегаем до остановки Луаса [6].

* * *

Нутелловая диета (как это возможно?!) сработала. Я начала худеть, но чувствовала себя хуже некуда. В тот день посетителей оказалось немного: пара теток среднего возраста, уже второй час гоняющих чаи у дальнего окна, и несколько офисных ребят с приспущенными галстуками, разложивших на столе папки, – так что у меня была уйма времени обсудить с Кейт щекотливое положение, в которое я попала.

– Кейти! Я худею! Прикинь?! Но у меня запор третий день. Так и надо?

– Предсказуемо. Тебе просто нечем какать, дорогая. Ты же ешь только жир и сахар.

– А что делать?

– Добавь брокколи-шпинат-капусту… – Дальше последовал долгий перечень ассортимента овощного отдела супермаркетов.

– И это не отразится на темпах похудания?

– Абсолютно, в овощах калорий кот наплакал.

– А еще нет сил, спотыкаюсь на ровном месте…

– Ну, ты же не ешь белок, так что скажи гудбай своим мышцам. Замени часть «Нутеллы» творогом и мясом. Но так, чтоб калорий осталось столько же!

Я минуту усваивала сказанное, и тут меня осенило:

– Черт, начали с «Нутеллы», а закончили овощами и творогом!

– Ну, если бы я тебе сразу сказала, что без них никак, ты бы вряд ли влезла в эту авантюру, правда?.. Никому не интересны прописные истины, всем подавай ноу-хау! – фыркнула Кейт.

– Что дальше? Окажется, что мне необходимо становиться на беговую дорожку три раза в неделю? – ужаснулась я.

– Да, кстати, не хотела пукать в твоем магнолиевом саду, но придется: скоро твой обмен веществ замедлится из-за дефицита калорий, и ты перестанешь терять вес. Чтобы продолжить худеть, придется трясти задницей.

В моем арсенале появилась новая метафора: «Нутелловая диета». Это когда нечто, казалось бы, сулит одни плюсы и соблазняет легким успехом – да так, что невозможно устоять, – но потом все-таки придется расстаться с иллюзиями, заменить «Нутеллу» творогом и купить спортивный костюм. А иначе запор!

– Ты хитрая лиса, Кейт, но знаешь что? Я рада, что ты меня в это втянула. Я уже скинула три кило, а Терри вчера подарил мне плюшевую собачку!

– Плюшевую собачку, – зевнула Кейт. – Что-то он слишком осторожничает, Скай. Я бы уже давно затащила тебя к себе в квартиру и хорошенько бы помяла тебе сиськи.

– Он просто не хочет еще раз обжечься, как и я, – пожала плечами я.

– Бред. Хочешь мое мнение? Если парень не кует железо, пока оно горячо, то, возможно, он и не собирается ковать…

– Можно нам еще чаю? – гаркнула в мою сторону одна из двух теток, которые уже битый час что-то нервно обсуждали, склонившись над столом и чуть ли не сросшись головами.

– Конечно! – спохватилась я, откладывая телефон. Кейт продолжала что-то щебетать, но я ее уже не слышала.

Я заварила еще пару чашек «Айриш брекфаста» и двинулась к теткам.

– Нужна новая гончая – и точка! – сказала брюнетка с цыганщинкой в облике: большие, ясные, темно-карие глаза, изогнутые идеальной дугой брови, безупречного оттенка помада.

Любительницы охоты с собаками? В центре Дублина? Да еще и такие расфуфыренные? Фантастика…

– Как скажешь, Лилит, – произнесла с сильным американским акцентом ее молодая светловолосая собеседница. Стрижка под Майли Сайрус, с выбритыми висками, да и в целом очень на нее похожа.

– Ваш чай, – пробормотала я, ставя на стол чашки.

Обе посетительницы не обратили на меня никакого внимания. Даже не сбавили темпа разговора.

– Найди ее, Брук. Какую-нибудь маленькую ирландскую дрянь, красноволосую, отчаянную, бойкую на язык…

Словосочетание «ирландская дрянь» застряло у меня в ушах. Мне захотелось пролить чай на ту, что которую звали Лилит.

– Она где-то здесь, – продолжала брюнетка. – Говорит «наличка» вместо «кошка» [7] и носит ирландское имя. Кстати, как они тебе – ирландские имена? Кива – «нежная». Или вот, например, Сирша – «свобода»?

– Ужасно, – ухмыльнулась блондинка. – Как собачьи клички.

Брюнетка расхохоталась. А мое терпение лопнуло. Я ослепительно улыбнулась и сказала:

– А знаете, как будет «Добро пожаловать в Ирландию!» по-ирландски?

Обе женщины впервые удостоили меня взгляда.

– Пог ма хон! Пог ма хон – и приходите снова! Дедуля за соседним столиком, коротавший утро в компании стакана «Гиннеса» и гамбургера, чуть не поперхнулся. Блондинка глянула на меня, как на пустое место, и снова повернулась к черноволосой. А та пристально посмотрела мне в глаза. А потом, клянусь, окинула меня взглядом с ног до головы, словно я была какой-нибудь породистой сучкой на выставке.

– А еще можно плюнуть ей в чай, – шепнул мне Хьюго, вытирая с барной стойки пивную пену.

– Моя слюна для этого слишком драгоценна.

* * *

Сентиментальное настроение было для меня недопустимой роскошью. Я берегла свои нервы, как умела. Не слушала слезливые мелодии, гнала прочь тоску и – весьма полезный навык – мгновенно забывала о тех, кто разливал вокруг яд. Как только гадкие тетки свалили из кафе, я вытерла начисто столик и тут же выбросила их из головы. Как будто их и не было тут никогда.

Каково же было мое изумление, когда на следующий день я снова увидела в кафе брюнетку, которая вчера смеялась над остротами крашеной стервы. Она опять заказала чай и, сладко улыбаясь, спросила, как меня зовут.

– Меня зовут Скай, мэм. Что-то еще?

– Скай, – повторила та, будто пробуя мое имя. – Надеюсь, небо не гневается на мою приятельницу Брук? Она вчера была не слишком мила.