Последнее правило - Джоди Пиколт Страница 6

Я слышу, как по тихой улице проехала машина, выглядываю в окно и вижу зеленый микроавтобус, который сворачивает на подъездную аллею. Я стремглав спускаюсь по лестнице, в кухню, через заднюю дверь… Прячусь в кустах, слежу, затаив дыхание, за тем, как первым из машины выскакивает мальчик. На нем хоккейная форма. Потом из микроавтобуса выбирается его сестра и наконец родители. Отец мальчика достает из багажника сумку со снаряжением, и вся семья заходит в дом.

Я выхожу на дорогу и еду на скейте прочь от пряничного домика. У меня за пазухой игра для «Вии» (схватил в последнюю минуту) — какой-то «Супер Марио». Чувствую, как неистово колотится сердце, к которому я прижимаю диск.

Я не смогу играть в эту игру. Даже не хочу в нее играть. Я взял ее по одной лишь причине: они никогда не заметят, что игра пропала. Откуда им знать, если у них так много игр?

Может быть, я и аутист, но я не знаю, на какой день недели выпал тридцать второй день рождения моей мамы. Я не умею решать логарифмы в голове. Я не могу, глядя на участок газона, сказать, что на нем растет шесть тысяч четыреста сорок шесть травинок. С другой стороны, я мог бы многое рассказать о молнии, о полимеразной цепной реакции, выдать цитаты из известных фильмов, рассказать о динозаврах-зауроподах нижнемелового периода. Я без всяких усилий запомнил периодическую таблицу Менделеева, самостоятельно научился читать на древнеегипетском, помог своему учителю по информатике настроить компьютер. Я мог бы бесконечно рассуждать об узорах гребешковой кожи в исследовании отпечатков пальцев. Спорить о том, является ли указанное исследование искусством или наукой. (Например, ДНК однояйцевых близнецов идентична — это установлено научным анализом. Но отпечатки однояйцевых близнецов различаются согласно дактилоскопической формуле Гальтона. [2]Будь вы прокурором, чем бы вы руководствовались? Однако я отвлекся.)

Думаю, мои таланты сделали бы меня королем коктейль-вечеринки, если бы: а) я пил (но я не пью) и б) если бы у меня были друзья, которые пригласили бы меня на вечеринку, — с коктейлями или без. Мама объяснила мне это так: представь, что к тебе подходит человек, пристально смотрит на тебя и начинает говорить об узорах при разбрызгивании крови от соударения объектов, двигающихся со средней скоростью от полутора до семи с половиной метров в секунду, о том, насколько они отличаются от узоров при разбрызгивании крови при соударении объектов, двигающихся с высокой скоростью, например от выстрела или взрыва. Или хуже того: представь, что ты и есть рассказчик, который не понимает намеков, что «жертва» твоего красноречия отчаянно пытается сбежать?

Мне поставили диагноз «синдром Аспергера» задолго до того, как это психическое расстройство стало у всех на слуху, когда родители стали им злоупотреблять, говоря о своих непослушных чадах, чтобы окружающие считали их супергениальными, а не просто антисоциальными.

Честно признаться, сейчас многие в моей школе знают, что такое синдром Аспергера, — спасибо участнице конкурса «Будущая топ-модель Америки». Мне так часто о ней говорили, что, наверное, считают нас родственниками. Что касается меня, я стараюсь не произносить этот диагноз вслух. Синдром Аспергера… Мне кажется, есть в этом что-то дешевое, третьесортное, как ослятина на шашлык, правда?

Я живу с мамой и братом Тео. Сам факт, что мы с ним произошли от смешения одних и тех же генов, меня просто ошеломляет — мы не смогли бы так сильно отличаться друг от друга, даже если бы нарочно старались. Даже внешне мы полная противоположность: его послушные белокурые волосы напоминают серебро, мои же темные и были бы слишком густыми, если бы я каждые три недели добросовестно не стригся. (На самом деле я подстригаюсь каждые три недели отчасти потому, что три — это хорошее, безопасное число, в отличие от четырех, например. И единственная причина, по которой я выношу прикосновение чужих рук к своим волосам, — это сознание того, что на смену трем придет четыре.) Тео всегда заботит мнение окружающих, в отличие от меня, потому что я и так уже знаю, что обо мне думают: странный ребенок, который становится слишком близко и не может заткнуться. Тео слушает исключительно рэп. У меня от этой музыки болит голова. Он катается на скейте так, будто колеса приделаны к его подошвам, — я сказал это в качестве комплимента, потому что сам едва ли смогу идти и одновременно жевать резинку. Ему со многим приходится мириться. Я огорчаюсь, если мои планы терпят крах или что-то в моей обыденной жизни меняется. Иногда я даже не в силах совладать с собой и становлюсь неуправляемым — кричу, ругаюсь, бью по предметам. Я никогда не бил Тео, но бросал в него разные вещи и сломал, например, его гитару, за которую мама заставила меня заплатить, лишив карманных денег на последующие три года. Именно Тео больше всех достается от напора моей прямоты.

НАГЛЯДНЫЙ ПРИМЕР 1

Тео входит в кухню в джинсах, которые спущены так низко, что видны трусы. Еще на нем трикотажная рубашка, которая ему велика, а на шее болтается какая-то странная медаль.

Тео: В чем дело?

Я: По-твоему, если мы живем в пригороде, то и выглядеть должны, как шпана? Сегодня что, Всемирный день почитания Тупака Шакура? [3]

Я говорю маме, что у нас нет ничего общего, а она настаивает, что все изменится. Я думаю, она сумасшедшая.

У меня нет друзей. Дразнить меня начали еще в детском саду, когда я надел очки. Учитель заставил одного мальчика, с которым все дружили, носить очки без диоптрий, чтобы мне было с кем общаться, но оказалось, что этому мальчику не интересно, следует ли относить археоптерикса к доисторическим птицам или считать его динозавром. Нужно ли говорить, что наша дружба не продлилась и дня? Сейчас я уже привык, что дети меня гонят, говорят, чтобы я ушел, посидел где-нибудь в другом месте. Ко мне никогда не заглядывают друзья по выходным. Я просто не понимаю социальных намеков, как остальные люди. Поэтому если я разговариваю с кем-нибудь в классе и он говорит: «Старина, неужели уже час?» — я смотрю на часы и отвечаю: «Да, уже час», хотя таким образом он вежливо пытается от меня отделаться. Я не понимаю, почему люди никогда не говорят того, что думают. Представьте иммигранта, приехавшего в страну и выучившего язык, но совершенно не знающего идиом. (Нет, серьезно, откуда человек, для которого язык не родной, может знать, что выражение «вот такая вот петрушка» не имеет ничего общего с травой?) Для меня оказаться в социальной ситуации — в школе ли, на ужине в День благодарения или в очереди в кино — как переехать в Литву и не знать литовского. Если меня спрашивают, чем я занимаюсь на выходные, я не могу ответить так легко, как, например, Тео. Я запнусь, потому что слишком много информации, и, вместо того чтобы пошагово описывать свои планы на будущее, процитирую чьи-нибудь слова. Изо всех сил подражая Де Ниро в фильме «Таксист», я спрошу: «Это вы мне?» Имейте в виду, я не понимаю не только сверстников. Однажды моей учительнице здоровья пришлось отлучиться в учительскую, чтобы ответить на телефонный звонок, и она предупредила класс: «Не шевелитесь, даже не дышите». Обычные дети не обратили внимания на это предупреждение, несколько паинек тихонько сидели за партами. А я? Я сидел как статуя, с горящими легкими, пока чуть не потерял сознание.