Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс Страница 61

— Расскажите о Кэнданс.

— Она была доброй. Она помогала мне, когда я начала работать там.

— Заботилась о вас?

— Можно сказать и так.

— Взяла под свое крыло?

— Типа того.

— Вы часто общались вне работы?

— Не очень.

— У нее были, помимо вас, близкие друзья?

— Не знаю. Во всяком случае, не среди общих знакомых.

— Мужчины?

— Об этом я ничего не знаю.

— Вы никогда не говорили об этом? О мужчинах, которые вам нравились?

Я покачала головой:

— Нет.

Пока что удавалось избегать прямой лжи. Пока что удавалось.

— А как насчет Фица?

— Что насчет Фица?

При звуке этого имени сердце тяжело забилось, щеки покраснели.

— С ним вы знакомы?

— Конечно. Он владелец клуба.

— Вы с ним ладили?

— Не так уж часто я его видела. Обычно, когда я работала в «Баркли», он уезжал в другие свои клубы.

— Как отзывалась о нем Кэнданс?

— Она говорила мне, что Фиц неплохой, если только не вывести его из себя.

— Как вы считаете, что она под этим подразумевала?

— Просто что не следует его злить. Не знаю. Говорю же, я редко его видела.

— Она пояснила, что может произойти, если его обозлить?

— Нет.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь спорил с Фицем?

— Нет.

— Вы его боялись?

— Нет. Я не была с ним близко знакома. Я просто делала свое дело и уходила домой.

— Другие танцовщицы боялись его?

— Мне кажется, нет. Если бы боялись, могли бы уйти из клуба.

— Почему же вы ушли, Дженевьева?

— Я работала, только чтобы накопить достаточно денег и купить баржу. Когда собрала достаточно, предупредила их и ушла.

— Когда это было?

— В середине апреля.

— С тех пор вы ни разу туда не наведывались?

— Нет.

Все еще удается обойтись без лжи. Без прямой лжи. Я старалась дышать ровно, хотя щеки горели, а руки стали такими холодными, точно я тяжело заболела.

— Как долго вы там проработали?

— Вы уже задавали этот вопрос.

— Тем не менее попрошу вас ответить на него.

— Примерно семь месяцев.

Наступила тишина, только Ньюмен все царапал своей ручкой.

Дэвис смотрела на меня со странным любопытством, как будто я была представителем редкого вида животных и она ждала от меня чего-то еще — чего-то более интересного, более занимательного.

— Эти люди, которые напали на вас… Вы их узнали?

— Нет.

А вот и первая грубая ложь. Мне показалось, будто я ору во всю глотку. Не слишком ли поспешно я ответила? Конечно же, полицейские все поймут! Я проглотила застрявший в горле ком, сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться.

— Вы не боитесь, что они вернутся?

— Конечно боюсь. Послушайте, — заговорила я, — Малькольм, мой сосед, помогает мне наладить двигатель. Я решила подняться немного выше по течению. Просто чтоб не торчать тут на виду. Я никому об этом не говорила.

— Ясно.

— Я собиралась позвонить детективу Карлингу и предупредить его. Вообще-то, это была его идея.

— Его идея?

— Он спрашивал меня, годится ли моя баржа для плавания. Я сказала, что пока об этом не думала. Но он подал мне идею. В смысле — это же не дом. Какой смысл жить на борту и всегда оставаться на одном месте?

На том они закончили разговор и вышли из камеры. Я не стала спрашивать, сколько мне еще ждать, прежде чем я смогу отправиться домой. Я же не была арестована, так что, пожелай я, могла уйти в любую минуту. Толку-то? С тем же успехом я могла оставаться и отвечать на вопросы, пока детективы не устанут от этого еще больше меня.

Они вернулись спустя всего десять минут и сказали, что я свободна. Отдел убийств столичного департамента полиции не имел ко мне больше вопросов — на данный момент.

Я пошла домой. Можно было сесть на автобус или вызвать такси, но мне хотелось пройтись. А еще позарез нужно было связаться с Диланом, выяснить, что за фигня творится. Во всей этой свистопляске два факта оставались пугающе непреложными: Кэдди мертва, Дилан не отвечает на звонки. Дилан — единственный, помимо Кэдди, человек из клуба, которому я объяснила, где стоит мое судно. Неужели это он убийца?

Я паковала коробки в своей съемной квартире, подкрепляясь остывшим кофе. В дверь постучали. Я так долго ждала Дилана, что уже и надеяться перестала. Боялась, что он раздумал и насчет свертка, и насчет пятидесяти штук. И что бы я делала, если б он так и не принес мне денег? Не знаю, но обратного пути у меня не было: я уволилась, расторгла договор найма квартиры, передала Кэмерону аванс за судно и взнос за стоянку в марине. Как бы все ни обернулось, жить мне предстояло на борту.

— Можно войти? — спросил он.

«Давно пора», — чуть было не ответила я. Мне хотелось ударить его, спросить, где он, черт побери, болтался, почему заставил меня так долго ждать и даже не позвонил. Одет он был не по-рабочему, а в джинсы, рубашку, на этот раз темно-синюю, и поношенную куртку. Сумки у него при себе не было, и я встревожилась: так он не принес денег? Значит, все-таки передумал?

Дилан прошел по пятам за мной в кухню, я сняла со стула коробку, чтобы его усадить.

— Уже в сборах? — спросил он.

— Почти все я отправляю на склад для хранения, — пояснила я.

— Решил проверить, как ты тут.

— О, я в порядке, спасибо. Что Кэдди?

Он улыбнулся:

— Как обычно. То веселится пуще всех, то нет ее несчастнее.

«Предложить ему что-нибудь выпить? Или Дилан не пьет ничего, кроме водки? К тому же чайника уже не найти».

— Значит, посудину ты выбрала?

Я расплылась в улыбке:

— Ага, выбрала. Называется «Месть прилива».

— Неужели? Чудное имечко.

— Ей подходит. Приезжай посмотреть.

— Это одна из тех, которые ты осматривала? В Кенте?

— Да, в Рочестере.

Он одобрительно кивнул:

— Мне показалось, Фиц круто обошелся с тобой.

— Ну, не так чтобы круто… — возразила я. — Думаю, я слишком возомнила о себе.

— Он никому не сказал, что ты уволилась. Ни разу не упомянул о тебе с того дня, как ты ворвалась к нему в кабинет.