Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 61

Хейманн вошел в комнату с бокалом вина в руке, и она вновь отметила, какие у него приятные движения: в них не было ничего резкого или неуклюжего. Он был осмотрительным человеком, из тех, кто бережно обращается с другими людьми и с их чувствами. Лаура не могла представить себе, чтобы он мог причинить своей жене те страдания, что Петер причинил ей.

– Извини меня, что я был таким жадным, – сказал Кристофер, – но я с самого утра ничего не ел. Я был страшно голоден.

– Это ты меня извини, что я ничего не приготовила, – ответила мадам Симон. – Но я действительно напрочь не помню, чтобы мы договаривались…

Ее гость сел на вторую подушку.

– Тебе не за что извиняться. Но я, как ребенок, с радостью ждал этого, представляешь? Прийти сюда, где ты ждешь меня с обедом… Ситуация, которой у меня уже много лет не было. Когда тебя ждут. В этом есть что-то особенно магическое. Домашний очаг, жена, дети… Дом, в котором ты живешь, снова начинает ощущаться родным домом. Еще раз окунуться в то чувство, которое знакомо тебе с детства. Для меня это, во всяком случае, так… Я вижу себя ребенком в холодные, темные осенние вечера, возвращающимся домой, вижу свою мать, которая рада мне, вижу семью, что сидит вокруг стола… Это было… ну, в общем, ты знаешь. Позже мне еще раз довелось испытать такое счастье с Каролин и детьми. Но и это было уже давно.

Кристофер выглядел таким печальным, что Лауре стало больно. Она вспомнила: Петер как-то рассказывал, что его друг невероятно страдает из-за развода. «У меня иногда такие опасения, что это его погубит, – говорил он. – То, что эта дура убежала, почти лишает его рассудка».

Лауре не нравилось, что Петер называл жену Кристофера с момента их расставания не иначе как дурой. До этого он, собственно, относился к ней довольно-таки хорошо. Каролин с детьми обосновалась недалеко от Франкфурта и неоднократно приглашала Симонов к себе, но Петер всякий раз отделывался пустыми отговорками, пока она не поняла, что он не хочет встречаться с ней, и не перестала звонить. Лауре он тоже запретил любой контакт с этой женщиной.

– Это акт солидарности с Кристофером, – сказал Петер. – Мы не можем дружить с обоими.

Хотя у Лауры всегда было такое ощущение, что Хейманн вовсе не требовал этой солидарности.

– Ты ведь совершенно не знаешь, что там произошло, – сказала она однажды Петеру. – Может быть, у нее были вполне веские причины, чтобы уйти.

– Глупости! – возразил ее муж, грубо махнув рукой на ее комментарий. – Кристофер был самым преданным, самым заботливым мужем и отцом, какого лишь можно себе представить. Уже только из-за той травмирующей истории с его матерью… Так нет, Каролина постарела и вдруг посчитала, что должна самоутвердиться. Даже не считаясь с тем, что причинит сильную боль глубоко порядочному человеку. Но таким женщинам совершенно все равно, какую груду обломков они оставят своими действиями.

– Каких это таких женщин ты имеешь в виду? Таких, которые разводятся? Но ты ведь тоже когда-то подал на развод со своей женой, – принялась спорить Лаура. – Или у мужчин это иначе?

Она помнила, что тогда Петер стал очень агрессивным.

– Нет, у мужчин это не иначе, – сказал он. – Но мой случай был другим. Между Бриттой и мной на протяжении многих лет шла сплошная война, и в какой-то момент я сделал верный вывод. А между Кристофером и Каролиной все было в порядке. Они ни разу даже голос друг на друга не повысили!

– Но очевидно же, что у них не все было в порядке. Что-то в этих взаимоотношениях делало Каролин несчастной. С двумя детьми не так-то просто подавать на развод. Откуда нам знать, что происходило между ними, когда они оставались наедине?

Теперь фрау Симон опять вспомнила, как отчаянно она защищала тогда Каролин. И все же именно сейчас, в этот момент, она должна была задним числом в чем-то согласиться с Петером. Действительно трудно было представить себе, почему женщина покинула такого мужчину, как Кристофер.

– Почему ты больше не женился? – спросила она вдруг и в следующий момент сама же испугалась бестактности заданного вопроса. – Извини, – быстро добавила Лаура, – меня это, собственно, не касается, и возможно…

Хейманн улыбнулся.

– Конечно же, это тебя касается. Мы же друзья – или?.. Я бы очень хотел снова жениться, очень-очень. Еще раз завести детей, создать новую семью. Но это не так просто – найти человека, который тебе подходит. У которого такие же идеалы, такие же представления о жизни. К сожалению, тебе тоже предстоит это узнать. Ты ведь теперь тоже одна – и когда-нибудь, возможно, снова станешь приглядываться к мужчине, который мог бы стать твоим новым спутником жизни. Это нелегко. Очень многие попытки заканчиваются разочарованием.

– Но наверняка не все, – возразила фрау Симон, имея в виду в основном Кристофера, а не себя, потому что в данный момент она даже отдаленно не могла себе представить, что у нее когда-либо появится потребность в новых взаимоотношениях. – Когда-нибудь случится и счастливое попадание. В этом я совершенно уверена.

– Не следует терять надежду, – уклончиво ответил он и без перехода добавил: – А почему ты, собственно, не привезешь сюда свою маленькую дочку?

Лаура ошеломленно взглянула на него.

– А почему я должна это сделать? Я ведь даже не знаю, как долго еще мне придется здесь пробыть. Кроме этого, наверняка будут еще вызовы в полицию, а потом мне надо будет позаботиться о том, чтобы продать дом. Софи гораздо лучше сейчас побыть у моей матери.

– Я всегда с большим трудом расставался со своими детьми, – сказал Кристофер, – поэтому и спросил тебя. Мне всегда больше всего хотелось быть в кругу всей своей семьи.

– Семьи, как таковой, у меня уже нет, – возразила Лаура, – есть только Софи и я. Как-нибудь нам придется прорываться.

Ее собеседник ничего не ответил, и она еще долго просто смотрела на потрескивающее пламя.

«Только Софи и я, – думала женщина, – вот и все, что осталось от моей сказочной семьи. А я ведь всегда думала, что мы с Петером еще будем в старости сидеть рука об руку под цветущей яблоней в саду и наблюдать за играющими внуками… Я хотела еще как минимум двух детей, и…»

Она прервала свои собственные мысли и запретила себе еще глубже опускаться в те старые мечты. Ничего, кроме боли, они ей дать не могли.

– Мне кажется, – тихо произнесла она, – что я хотела бы остаться одна.

Кристофер кивнул.

– Хорошо. Я понимаю. – Он отставил свой стакан. – Так мы и завтра не увидимся?

– Это не связано с тобой. Мне нужно немного времени только для себя. Моя жизнь рухнула. Мне необходимо сейчас снова сориентироваться.

Хейманн встал, и во взгляде, которым он окинул Луру, было разлито тепло – и еще легкая озабоченность.

– Ты позвонишь мне, если тебе будет плохо? – спросил он. – Или если тебе понадобится какая-нибудь помощь? Я всегда в твоем распоряжении.