Убийцу скрывает тень - Мэттью Скотт Хансен Страница 62

Сказав Грете, что ей нужно отлучиться по делам, Ронни запрыгнула в «лексус» и помчалась в Эверетт. В последнюю неделю она слышала краем уха о пропадающих без вести людях, но ей и в страшном сне не могло присниться, что Тайлер имеет какое-то отношение к этому. Было очевидно, что Тайлера опять засосало болото прежнего безумия.

В доме Гринвудов всегда имелась приличная сумма наличных — профессиональные компьютерщики, они знали, что банковская электроника может накрыться в любой момент, и подстраховывались на случай затяжного сбоя. Поэтому деньги для залога долго искать не пришлось.

Пока с Тайлера снимали наручники, Ронни пыталась не расплакаться при посторонних. Она была в ужасе. Какое будущее ожидает ее, мужа и детей? Она терпела и терпела. Но Тайлер, похоже, увяз в своей мании навсегда. Рецидив грозит завести его еще дальше, и она не готова безучастно наблюдать за окончательным развалом семьи…

На пикап Тайлера был наложен арест, поэтому они возвращались в «лексусе». До автомобиля шли молча. Ронни сунула ключи Тайлеру, села на место пассажира и разрыдалась. Она сдерживалась так долго, что теперь не могла остановить слезы. В паре кварталов от полицейского участка Тайлер остановил машину у тротуара и попытался обнять Ронни. Она резко уклонилась.

— Что с тобой? — причитала она между всхлипами. — Ты опять за свое? Боже, за что мне такая мука!

Тайлер понимал, что ему нужно успокоить жену любой ценой. Потому как он приготовил ей еще один неприятный сюрприз: днем уволился из службы охраны лесов. После секундного размышления Тайлер решил помалкивать об этом до более благоприятного момента.

— Золотце, поверь мне, я вовсе не сумасшедший! — сказал он предельно ласковым тоном.

— Все сумасшедшие говорят, что они не сумасшедшие! — закричала Ронни.

Она отвернулась к окну. Происходила знакомая сцена. Подобных никуда не ведущих объяснений у них было без числа. Ронни пыталась унять слезы.

— Тайлер, так дальше продолжаться не может. Я не позволю тебе еще раз ввергнуть нас в ад. Потому что я не сумасшедшая.

В ее голосе теперь звенел металл. Она наконец повернула лицо к Тайлеру. Глаза распухли, щеки свекольного цвета. Сердце Тайлера облилось кровью. «Все-таки я мерзавец!»

— Если желаешь продолжать в том же духе — продолжай! — заявила Ронни. — Только без меня и детей. Детей я калечить не позволю. Они повзрослели, больше понимают и больше страдают. Я не намерена и впредь паинькой стоять в стороне и наблюдать, как ты гробишь жизнь на погоню за абсолютной химерой. Все, баста! Моему терпению конец! Что ты молчишь как истукан? Ты что — оглох?

Тайлеру хотелось обнять ее, но он понимал, что сегодня никакие нежности не помогут. Да и не позволит теперь Ронни себя обнять. Он вздохнул и нажал на педаль сцепления.

— Нет, я не оглох.

Тринадцать миль до дома они ехали в гробовом молчании.

На следующее утро, как только Ронни выехала за ворота дома, Тайлер кинулся на чердак — там, в чулане, пылились его «сокровища» — оклеенные скотчем картонные ящики с материалами, которые накопились за время его интенсивных поисков снежного человека. Два года назад, добившись того, что он поставил крест на своем «разрушающем семью абсурдном увлечении», Ронни настояла на том, чтобы «всей этой нечисти» больше не было в пределах видимости. Все книги, брошюры, распечатки текстов из Интернета, счета, аудио- и видеозаписи и компакт-диски — все, что относилось к больной теме, было сложено в ящики и бессрочно сослано под крышу.

Протянув руку к первому ящику, Тайлер невольно замер. Было ощущение, что в этих картонках таятся какие-то грозные чудища и он вот-вот выпустит их на свободу. Правильно ли он поступает? В глубине души Тайлер понимал, что его одержимость снежным человеком граничит с манией — хотя бы потому, что он не может контролировать ее силой воли. И было так горестно причинять столько боли ни в чем не повинной Ронни… Однако мания оттого и называется манией, потому что ей нельзя противостоять. Подумав секунду-другую-третью и пару раз переступив с ноги на ногу, Тайлер схватил ближайший ящик, закинул его на плечо и с радостной улыбкой зашагал по лестнице вниз.

В ПРТС по дороге к месту происшествия Крис обмозговывала ситуацию.

Университетские преподаватели много распинались о правде как первейшем требовании в журналистике. Но она давно сообразила, что забойность истории куда важнее истинности: эффектная выдумка чаще всего продается в сто раз лучше любой скучной правды. Игру репортерского воображения или добродушно величали перехлестом, или честили дурной журналистикой, а не то и клеймили как сознательную дезинформацию. Однако как ни называй это явление, но публика тащится именно от эмоциональной накрутки, когда сюжет подают под густым соусом опасности и тайны и скандального разоблачения. Еще школьницей Крис обожала слушать, как репортеры кабельного телевидения — самого беспардонно-свободного — строили роскошные домыслы по поводу того или иного события. Потом, в университете, ей будут вбивать в голову, что подлинный журналист должен уметь наступать на горло собственной фантазии. Но действительность убеждала в другом: любой заурядный факт легко раздуть в занимательную историю. Если все репортеры кругом только тем и занимаются, что приукрашивают банальные происшествия, то с какой стати Крис отставать от них себе в ущерб?

В нынешнем случае ей было плевать на то, верна ли ее догадка о серийном убийце. Пока следствие не пришло к окончательным выводам, Крис вольна держать публику в напряжении своими предположениями. А если она вдруг окажется права и тут серийный убийца масштаба Теда Банди или грин-риверского маньяка — о, тогда она прославится на всю страну! От подобной мысли по всему телу пробегала сладостная дрожь.

Джон Бакстер полицейских уважал и со многими дружил, что помогало ему как издателю газеты время от времени получать доверительную информацию. С Маком и Карильо он не был лично знаком, но по первой же просьбе предоставил им архивные папки с материалами о пропавших без вести.

Детективы засели за их изучение прямо в редакции — в пустом конференц-зале.

Первым любопытную подробность нашел Карильо.

— Подружка велосипедиста говорит, что он спортсмен мирового класса, — сказал Карильо. — И на ближайших соревнованиях ему прочили золотую или серебряную медаль. Поэтому не грех проверить парня, который мог мечтать только о бронзе.

— Да, у соперника мог иметься мотив, — без особого энтузиазма отозвался Мак. — А что с адвокатами?

Карильо хохотнул:

— Кому нужен особый повод, чтобы урыть адвоката?

Бакстер принес им кофе и сказал:

— Кстати, насчет причин. Тут зачем-то крутился один странный тип с миллионом вопросов о пропавших без вести. Не знаю, замешан ли он в этом деле, но мне он очень не понравился.

Детективы равнодушно пожали плечами.