Хороший отец - Ной Хоули Страница 63

Когда она ушла, я еще долго собирался с духом, чтобы открыть ящик, где лежал дневник моего сына. Пришлось придвигаться к нему боком, под предлогом, что я собирался налить себе стакан воды. Слишком много значил этот дневник. Он угрожал разрушить мою жизнь. Я постоял, держась за ручку ящика. Передо мной была невидимая черта. Я ее не видел, но знал, что она есть. Если открою ящик и прочту дневник, уже не смогу делать вид, что оставил все позади.

В этом ящике, вполне возможно, лежал конец семьи. Конец всему.

Но в нем же была правда.

Я открыл ящик.

Имя бросилось мне в глаза: Картер Аллен Кэш.

Я закрыл ящик. Я не был готов. Но и оставить его там не мог. Казалось дурным, непристойным держать этот документ в доме. Я снова открыл ящик и сгреб листки. Поспешно вышел к машине и спрятал их в багажнике. Торопливо захлопнул крышку, словно боялся, что они сбегут.

Следующие несколько дней, где бы я ни был, чем бы ни занимался, я чувствовал, что дневник зовет меня. Я подумывал уехать куда-нибудь и прочитать, но, по правде сказать, любое место выглядело слишком близким к дому. Я, как человек, затеявший измену жене, скрывал следы – только я изменял жене не с другой женщиной, а с дневником; я будто обманывал новую семью ради прежней. Я старался не думать о нем, забыть, но не мог.

И придумал предлог для отъезда.

Несколько месяцев назад меня попросили прочесть лекцию по болезни Кавасаки на медконференции в Остине. Я тогда отказался, а теперь решил все-таки посетить конференцию. Казалось, это судьба. В Остине жил мой сын. Остин, возможно, стал для него поворотной точкой. Поеду и там прочитаю дневник. Я проделаю последний путь, попробую изгнать из себя манию, насытить ее – а потом отсеку, как почерневшую и зловонную конечность.

Итак, через десять дней после визита Мюррея я собирал чемодан у себя в спальне. На следующее утро Фрэн отвезла меня в аэропорт. По дороге мы говорили о том, что надо бы прочистить водостоки. Она спросила, успею ли я к футбольному матчу Алекса – к пятнице. Я заверил, что вернусь. Что еду всего на два дня. Она сказала, что терпеть не может, когда я уезжаю: в эти дни не знает, во сколько идти спать. Я сказал, чтобы ложилась в одиннадцать. Мы поцеловались на месте высадки, и она полушутливо предложила уединиться на пару минут в здании стоянки. Я ответил, что боюсь опоздать на рейс, и достал из багажника чемодан.

Долетели быстро, всего за час. Я доехал бы и на машине, но Фрэн просила не проводить столько времени за рулем. В остинском аэропорту я понюхал воздух. Я искал незаметные перемены, признаки, что эти места чем-то отличаются от других, где я бывал. Водитель встретил меня в зале выдачи багажа. Он выехал по трассе 71 на Южную Конгресса и повернул на север. Мы пересекли озеро Леди-Берд, и он рассказал, что каждый вечер с мая по сентябрь миллионы плодоядных летучих мышей вылетают из-под моста Конресс-стрит и облаком дыма повисают в небе. Он высадил меня у отеля «Интерконтиненталь». Посыльный взял мой чемодан.

В номере я лег на застеленную кровать и уставился в потолок. Я чувствовал, что мне опасно быть здесь. Я так хорошо справлялся. Все держал под контролем, не позволял сойтись двум половинам себя. Приехав сюда с дневником, я нарушил обещание. Данное Фрэн, детям, себе. Теперь я был лжецом, хранителем темных секретов.

В номере было темно, жалюзи опущены. Чемодан лежал на полу как труп и таращился на меня. Руки нервно зудели при взгляде на чемодан. Меня придавил большой груз, тяжелое одеяло изнеможения. Не самосохранение ли заставило меня заснуть? Не гиря депрессии ли тянула меня вниз? Так или иначе, я спал как покойник и проснулся через несколько часов в панике, забыв, где нахожусь. За окном садилось солнце.

Чемодан не двинулся с места.

Я в носках подошел к нему и приоткрыл крышку. Раскопал под пиджаками и туалетными принадлежностями конверт и вынул из него фотокопии страниц. Они еще попахивали химией, чернилами и жаром копировального аппарата.

А потом, не дав себе струсить, я включил лампочку над кроватью и стал читать.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА КАРТЕРА АЛЛЕНА КЭША, ОН ЖЕ ДЭНИЕЛ АЛЛЕН

(Прим. редактора: нижеследующее – все, что сохранилось из монтанского раздела личного дневника Дэниела Аллена. Выдержки начинаются за семь месяцев до убийства сенатора Джея Сигрэма)

_____________________________________

Всем, кого это касается: это личный дневник! Если вы читаете это без разрешения, остановитесь! Эти слова не для вас! Вы не способны понять всего их значения. Все, на что вы способны, – понять неправильно.

_____________________________________

5 ноября 20..

Снегопад. От слабого до умеренного. На 287-й заметил, что вижу пар дыхания внутри машины. Надо починить обогреватель. Под Эннисом пришлось остановиться. Нашел в чемодане свитер. Пробежался, чтобы разогнать кровь. Трудно отогнать мысль, что падение температуры – это не просто так. Что зима – символ. Конец года. Его смерть.

Факт: здесь, на севере, солнце садится около шести. Сегодня из-за туч стемнело раньше. Северные леса угрюмы. Другого слова не подобрать. Деревья здесь гуще, и по многу миль я не видел селений. Монтана – триумф природы. Выживание.

Сегодня утром поймал себя на мыслях об Остине. Факт: с отъезда прошел месяц. Я подсчитал, пока вел машину. Месяц. Раньше это слово что-то значило – мера времени, состоящего из рабочих дней и выходных, – а теперь это только дорога. Рассветы и закаты. Заправки и зоны отдыха, столбы миль и двухполосная разметка. Иногда я так долго не вижу других машин, что боюсь, не доехал ли до края земли.

Чтобы занять голову, я сочиняю и наговариваю в запись книгу. Рассказываю самому себе историю открытий – историю человека, который первым открыл эти бесконечные леса. Он бородатый, ехал на грузном битюге, но лошадь при первом снегопаде сломала ногу в незаметной рытвине, и ее пришлось пристрелить.

Зима – самое трудное. Открыватель потерял тридцать фунтов веса и съел кожаные подошвы своих сапог. Ночью он слышит вой окруживших крошечный лагерь волков. Они подбираются все ближе. Где-то его ждет жена, сын, забывший лицо отца. В минуты уныния Открыватель напоминает себе, что делает это, чтобы у других был свет там, где для него темно. У них будет Карта. Они смогут обойти рытвины и тупики. Не будет больше тайн. Он откроет их, одну за другой.

Иной день солнце вовсе не встает.

17 ноября 20..

Механик спросил за починку машины триста долларов. Я поблагодарил и поехал на распродажу армейских излишков. За сто долларов купил перчатки, теплое пальто и пару подержанных ботинок, на вид непромокаемых. Правда, забыл купить шапку и несколько часов в машине закрывал уши ладонями – то одно, то другое.

Я собираю мелочь, в кармане, как опухоль, растет груда монет. Мне нравится их тяжесть. Бумажные деньги для меня все больше теряют смысл: пустые бумажки, долговые расписки. При виде таксофона каждый раз думаю позвонить ей, но ни разу не звонил. Что бы я ей сказал? В том-то и дело. Она и так скоро все узнает. Вспомнит тот вечер и свалится в обморок.