Ночная незнакомка - Серж Брюссоло Страница 64

Дом, принадлежавший семейству Кэллахан, фасадом выходивший на дорогу, вплотную примыкал к горе, словно был ее продолжением. Это было большое бревенчатое строение, похожее на жилье трапперов — североамериканских охотников.

— Ни единого гвоздя, — произнес Боб. В его взгляде светилась детская гордость.

Дверь оказалась незапертой. Немыслимо для Лос-Анджелеса! Войдя в дом, Сара сразу же почувствовала терпкий аромат смолы. Повсюду меховые шкуры и чучела зверей — охотничьи трофеи. Добротное бесхитростное жилье, в котором нет ничего искусственного, где царит мир реальности без прикрас. Можно представить, что Джейн чувствовала себя в этой обстановке не уютнее, чем черт в молельне! На стенах картинки из дешевых журналов, на которых изображены в основном батальные сцены, где ковбои без зазрения совести изрубают индейцев на мелкие кусочки. Книжный шкаф ломится под тяжестью приключенческих романов и вестернов, продающихся в каждом деревенском магазине. Боб терпеливо ждал, когда Сара закончит рассматривать комнату.

— У Вирджинии в доме было собственное королевство, — произнес он. — Так уж она распорядилась. Пойдемте туда.

Он открыл дверь в одну из комнат, и Сара очутилась в совершенно особом мире из стекла и металла, где все было безлико и ничто не грело душу. Комната словно в точности повторяла эскиз японского дизайнера.

— Такой подарок жена сделала себе к своему тридцатилетию, — с горечью заметил Боб. — Она называла это своим садом-дзен. Ее одиночная камера. Вирджиния утверждала, что, не будь здесь этой комнаты, она сошла бы с ума. А вам это напоминает сад, признайтесь?

Истинным властелином ледяного царства безразличия и отстраненности был компьютер, водруженный на стеклянную плиту, опирающуюся на подставку из хромированной стали, оплавленной и бесформенной, будто ее тронуло жаркое дыхание ядерного взрыва.

— А ведь она вовсе не сломана, — заметил Боб, показывая на подставку. — Так Вирджиния задумала, и мы ее купили, причем стоила она чертовски дорого. Мне пришлось раскошелиться, чтобы приобрести эту штуковину. Честно говоря, я редко сюда заходил. Комната напоминала мне приемную в фирме по производству электронного оборудования.

Сара включила компьютер — жесткий диск был пуст.

— Вирджиния стерла всю информацию перед тем, как уйти. Забрала с собой бумаги, в папках больше ничего нет. — Боб протянул руку к пустым полкам. — Сейчас я вас оставлю одну, — добавил он. — Можете осмотреть все, что захотите, мне нечего скрывать. Если понадобится, я буду во дворе, мне нужно заняться хозяйством.

Он вышел. Через несколько минут Сара увидела, как обнаженный до пояса Боб колол дрова у входа в сарай, и поспешно отвернулась, чтобы не угодить в ловушку, которой невольно становилось это мускулистое тело, будившее в ней тысячу неясных ощущений.

В рабочем кабинете Джейн не оказалось ничего мало-мальски пригодного для расследования, и Сара вернулась в лесное царство комнаты Боба, куда больше гармонировавшее с внешним обликом бревенчатого дома. Там, как она и предполагала, на книжных полках ей попалось несколько романов викторианской эпохи, в которых были подчеркнуты отдельные слова, а на полях неуклюжим почерком Боба накорябаны найденные в словарях их определения. В одной из лежавших рядом папок Сара заметила брошюру, присланную с заочных курсов по повышению культурного уровня, на которые Боб, очевидно, записался, чтобы окончательно не разочаровать супругу. Однако самое важное она нашла в ящике комода — альбом с семейными фотографиями, в котором, как в зеркале, отразилась недолгая совместная жизнь молодой супружеской четы. Боб и Джейн представали в разных обличьях: в лыжных и купальных костюмах, в пестрых гавайских рубахах, вероятно, на отдыхе во время отпуска. Листая альбом, нетрудно было проследить, как постепенно сходила с лица Джейн лучистая улыбка, становясь все менее торжествующей. А на последнем снимке, где пара была изображена за ресторанным столиком во время обеда в составе туристической группы, было видно, что Джейн готова отдать все на свете, лишь бы оказаться сейчас в другом месте.

Сара склонилась над альбомом, стараясь получше рассмотреть глянцевые отпечатки. Все та же Джейн, только круглолицая, в отличие от нынешней, и гораздо моложе; на лице еще нет уродующего ее шрама. Фотографии были настолько красноречивы, что Сара даже не попыталась воссоздать историю супружества Кэллаханов по письмам, которые они адресовали друг другу, находясь в разлуке — на это потребовалось бы слишком много времени, — а только бегло их просмотрела.

Письма мало отличались от тех, что она сама писала лет двадцать назад своему мужу, разница заключалась лишь в названиях упоминаемых песенок.

Кроме этих важных для нее документов, в ящиках комода оказалась масса тех никому не нужных мелочей, которые скапливаются в каждом хозяйстве за годы: визитки, счета, использованные билеты на самолет, поздравительные открытки, присланные на День святого Валентина или Новый год. Эти мелкие вещицы, как ничто другое, говорили о присутствии в доме женщины: заколки, шпильки, начатые баночки крема, высохшие тюбики губной помады, порванные бусы, чулки со спущенными петлями, забытые в тумбочке для обуви…

Время от времени Сара прерывала исследование потаенных уголков обители Джейн и украдкой бросала взгляд в окно. Боб Кэллахан все еще рубил дрова. Возможно, это был лишь предлог, чтобы не присутствовать при обыске. Он решил оставить ее одну, чтобы она чувствовала себя более свободно, проводя свое расследование, и Сара была ему благодарна.

Едва она осознала это, как ей сразу же стало не по себе. Сара вдруг почувствовала себя настоящей стервой, одержимой нездоровым любопытством, которая повсюду сует свой нос. Связка писем выпала из ее рук, а из груди вырвался стон, словно она очень устала и вот-вот упадет.

Когда уже почти стемнело, вернулся Боб с охапкой поленьев. Присев возле камина, он принялся разводить огонь.

— Вечерами в горах холодно, настоящий ледник, — произнес он и не оборачиваясь, будто не мог оторвать взгляда от неспешно разгоравшегося пламени, добавил: — Странная все-таки эта затея — союз мужчины и женщины. Вы не находите? Вот так живешь-живешь, и однажды все летит к черту… А ведь сколько напридумано вокруг этого — любовь и всякое такое.

Боб провел рукой по волосам.

— Вы замужем? — неожиданно спросил он.

— Разведена, впрочем, теперь уже и вдова. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Когда отца пришлось поместить в госпиталь, я должна была освободить дом, чтобы подготовить его для продажи. Как только вывезли мебель, все оставшееся уместилось в трех картонных коробках. Несколько фотографий, шкатулка с его орденами, связка писем. Думаю, так бывает и с остальными. В итоге от нас мало что остается. Да и забывают нас окружающие довольно быстро. И невольно спрашиваешь себя: зачем нужна была вся эта суета?

— Возвращаться в город слишком поздно, — сказал Боб. — Лучше переночуйте здесь. Надеюсь, вам будет удобно в комнате для гостей.

Они поужинали в кухне, как супруги, много лет прожившие вместе. Кэллахан откупорил бутылку вина. Они разморозили хлеб и молча приступили к еде, но в этом молчании не было напряжения, словно между ними установилась духовная близость, не нуждающаяся в словах. У Сары сразу же закружилась голова, но она отнесла это на счет выпитого вина и усталости. В то же время Сара сознавала, что близость Боба ее волнует. Ей нравилось, что от него пахло свежими стружками, резиной и немного — потом. Она терпеть не могла современных молодых людей, испытывающих непреодолимый ужас перед любыми запахами живой человеческой плоти, с их дезодорантами, лосьонами после бритья, ухоженными руками и безупречным загаром. Этот ужин вдвоем в полумраке оживил в ней старые воспоминания, сцены, которые Сара столько раз воображала в самом начале своего замужества, когда дела с Фредди шли еще неплохо. Вечера, проведенные на пляже вдвоем, прогулки по лесу, как они грызли кукурузные палочки, осушали на двоих банку мексиканского пива, а потом где-нибудь в зарослях занимались любовью.