Тугая струна - Вэл Макдермид Страница 66

Тони закрыл глаза. В груди теснило, как будто удар под дых лишил его воздуха. Весь прогресс, которого удалось достичь за прошедший год, мигом пошел насмарку, и он снова чувствовал запах пота и крови, чувствовал, как руки от них стали скользкими, слышал крики, рвущиеся из его же собственного горла, ощущал на губах Иудин поцелуй. Распахнув глаза, он уставился на Уортона и Маккормика с ненавистью, которой в себе не помнил.

— Значит, так, — сказал он, вставая, — в следующий раз, когда вы захотите со мной поговорить, вам придется взять меня под стражу. И заранее позаботиться о присутствии моего адвоката.

Он вышел из комнаты, сдерживаемый единственно желанием не доставить им удовольствия, прошел через весь полицейский участок и дальше, на свежий воздух. Никто не сделал попытки его остановить. Он пересек стоянку в отчаянной надежде выбраться на улицу раньше, чем его желудок окончательно проиграет битву, которую уже давно и безуспешно вел с завтраком. В то мгновение, как он ступил на край тротуара, рядом вдруг затормозила машина, стекло со стороны пассажира опустилось, и показалась черноволосая голова Саймона Макнила.

— Вас подвезти?

Тони отшатнулся, как от удара.

— Нет… я… Нет, спасибо.

— Перестаньте, — настойчиво повторил Саймон, — я ждал вас тут. Они продержали меня половину ночи. Готов спорить, они будут из кожи вон лезть, но в конце концов повесят это на меня. Нам нужно выяснить, кто убил Шэз, раньше, чем они решат, что пора произвести арест.

Тони наклонился к машине:

— Саймон, слушайте меня внимательно. Вы правы, они хотят, чтобы этим человеком оказался один из нас. Не знаю, решатся ли они подделать против кого-нибудь улики. Но я не собираюсь сидеть и смотреть, хватит у них на это наглости или нет. Я намерен узнать, кто стоит за этим, но не могу разрешить вам действовать со мной заодно. Идти против человека, способного сделать такое, что он сделал с Шэз, достаточно опасно. Мне и так будет сложно обеспечить свой тыл, даже если я не должен буду одновременно думать и о вашей безопасности. Вы можете быть очень хорошим сыщиком, но когда приходится вступать в схватку с такими извращенцами, вы новичок. Так что сделайте доброе дело для нас обоих. Пожалуйста. Поезжайте домой. Постарайтесь справиться со своим горем. Не геройствуйте, Саймон. Я не хочу, чтобы мне пришлось хоронить еще одного.

У Саймона был такой вид, словно он вот-вот ударится в слезы и бросится на Тони с кулаками.

— Я не ребенок. Я опытный детектив. Я сам расследовал убийства. Она была мне небезразлична. Вы не имеете права отстранять меня. Вы не можете помешать мне найти эту сволочь.

Тони только глубоко вздохнул:

— Нет, не могу. Но и Шэз была опытным детективном. Она тоже участвовала в расследовании убийств. Она понимала, что трясет клетку с хищником. И тем не менее он уничтожил ее. Не просто убил, а именно уничтожил. Обычные методы, которыми пользуется полиция, здесь не подходят, Саймон. Однажды мне уже пришлось применять нечто иное. Поверьте мне, я знаю, каково это, и не пожелаю никому такое пережить. Поезжайте домой, Саймон.

Резко, так что шины взвизгнули на асфальте, машина Саймона отъехала от тротуара. Тони смотрел, как он, не сбрасывая скорости, еле вписался в ближайший поворот. Тони пожелал, чтобы это был самый большой риск, на который пришлось бы пойти Саймону, прежде чем с убийцей Шэз будет покончено. В глубине души он знал, что дорожная авария выглядела бы сущей ерундой по сравнению с тем, чего опасался он сам.

В бреду были свои преимущества. Когда по ее лицу струился горячий пот, добавляя очередной слой к корке вонючей грязи, покрывавшей ее липкую кожу, это означало, что пора уйти в нереальный мир, который бесконечно выигрывал в сравнении с реальностью.

Донна Дойл лежала, привалившись к стене, цепляясь за воспоминания детства, как будто они могли как-то помочь ей. Был год, когда в Валентинов день мама с папой взяли ее с собой на праздничную ярмарку в Лидс. Сахарная вата, хот-доги с тушеным луком, туманный свет фонарей на карусели, калейдоскоп разноцветных городских огней и неоновый блеск ярмарки стелятся пестрым ковром у них под ногами, как бриллианты на витрине ювелира внизу, под ними, а они кружатся на «чертовом колесе» в прохладном вечернем воздухе.

Отец выиграл для нее большого игрушечного медведя ядовито-розового цвета с глупой улыбкой, намертво пришитой к его белой физиономии. Это был последний подарок отца перед тем, как он умер. Это все он виноват, всхлипывая, думала Донна. Если бы он не ушел от них, а потом не умер, ничего бы такого не произошло. Они бы не были бедными, а она не возмечтала бы стать телезвездой, она бы слушалась маму, прилежно училась в школе и отправилась бы в университет.

Слезы закипали у Донны в уголках глаз, и она стукнула по стене кулаком левой руки.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула она в лицо смутному призраку, человеку с худым лицом, души не чаявшему в дочке. — Ненавижу тебя, чертов сукин сын!

Судорожные рыдания по крайней мере утомляли ее, и сознание снова улетучивалось, давая ей погрузиться в блаженное беспамятство.

От дерзости, так часто проявляемой Леоном в обращении с коллегами, не осталось и следа. Вместо этого он замкнулся за той маской презрительного безразличия, которую ему так часто приходилось видеть на лицах молодых чернокожих парней как в тюрьме, так и на улице. На его улице. Несмотря на то что удостоверением у него в кармане подтверждалось, что он — один из них, он имел достаточно мозгов, чтобы понимать, что двое йоркширцев, сидевших напротив него в комнате для допросов, были по-прежнему Белыми Людьми.

— Итак, Леон, — с наигранным дружелюбием говорил Уортон, — то, что вы нам рассказываете, совпадает с тем, что мы уже слышали от детектива-констебля Хэллам. Вы с ней встретились в четыре и пошли в боулинг. Потом вы направились в паб «Кардиган Армс», после чего встретились с Саймоном Макнилом и пошли вмести ужинать, — он ободряюще улыбнулся.

— Это означает, что ни вы, ни она не убивали Шэз Боумен, — сказал Маккормик.

Леон уже раньше решил, что он скорее всего расист. Характерная розовая лоснящаяся физиономия, на которой ничего не отражалось, жесткие и холодные глаза, влажные губы, готовые в любую секунду сложиться в презрительную усмешку.

— Никто из нас не убивал Шэз, приятель, — сказал Леон, нарочно растягивая слова. — Она была нашим товарищем. Возможно, мы и недолго пробыли единой командой, но друг за друга постоять уже умеем. Вы только зря теряете с нами время.

— Нам нужно все делать по правилам, дружище. Вы и сами прекрасно это знаете, — вмешался Уортон. — Если вы собирались изучать психологию маньяков, вам должно быть известно, что девять из каждых десяти убийств совершаются родственниками или любовниками. Итак, когда Саймон присоединился к вам, какой у него был вид?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.