Доброй ночи, любовь моя - Ингер Фриманссон Страница 66

Что ей со всем этим делать? Она сидела на полу, ноги вытянуты, и глаз Берит с изрезанной фотографии смотрел прямо на нее. Она схватила этот глаз и сунула в самый низ кучи.

Зазвонил телефон, она больше не осмеливалась выдернуть шнур, думала про Тора Ассарсона и про детей Берит. Она к их услугам, веселая и верная подруга.

Она напряженно ответила, назвала свое полное имя.

– Любимая моя, дорогая!

Ханс-Петер.

– Я так боялся, что ты отключила телефон.

– Нет...

– Я соскучился, все мое тело по тебе тоскует, моим ладоням не хватает тепла твоего тела, я хочу увидеть тебя, обнять тебя.

– О, Ханс-Петер...

– Что с тобой? У тебя такой голос... Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего.

– Ты уверена?

– Да, да. Ты сегодня работаешь?

– Конечно. Но только вечером. Если можно, я приеду к тебе, прямо сейчас!

– Я не могу, я занята. – Она замерзла от своего собственного голоса.

– А когда сможешь? – В его голосе звучало разочарование.

– Я тебе сама позвоню.

– Вот как?

– Милый Ханс-Петер, я должна сначала кое-что сделать, я не могу сейчас рассказать. Но я тебе позвоню.

– Я не знаю, буду ли я дома.

– Понятно. Но я попытаюсь. Я должна сейчас закончить, извини.

Жюстина положила трубку. Она не думала, что так получится. Она закрыла руками глаза и всхлипнула.

Может, сжечь сумку? Нет. Слишком рискованно. Поскуливая, она бродила по комнате, что делать, что же ей делать? Потом вспомнила: свалка в районе Риддерсвика. Вот оно! И как она раньше об этом не подумала. Она очень устала, голова закружилась, когда она спустилась в подвал. Там она отыскала рулон черных мусорных пакетов, сунула сумку и клочки в один из них, завязала. Побродила еще по комнате, проверила, нет, следов больше нет. Оделась и вышла из дома.

* * *

Она беспокоилась, что кто-нибудь заинтересуется, что в мешке. Какой-то мужчина в комбинезоне безразлично посмотрел на нее, но она все же сказала:

– Все это можно сжечь, куда мне это положить?

Он ткнул пальцем на один из контейнеров.

– Спасибо, – сказала она.

И, уже возвращаясь к машине, добавила:

– Хорошего дня вам.

Он пробормотал что-то неразборчивое.

* * *

Вернувшись домой, она тут же набрала номер Ханса-Петера. Естественно, он не ответил. Ее беспокойство быстро переросло в отчаяние. Она пошла в ванную и сильно накрасилась, жирно подвела глаза, наложила тени. Надела юбку, кофту и толстые шерстяные чулки. Нога после ночной передышки почти не болела, хотя опухоль и не сошла до конца.

Нужно еще раз позвонить, нет, он обижен, задет. Он не ответит, хоть целый день названивай. Возможно, он из тех, кто долго помнит обиду, и она хорошо понимает его.

Кто-то стоит у двери... Он? На крыльце и вправду стоял мужчина, она видела его силуэт сквозь молочно-матовое стекло. Похож на Ханса-Петера... неужели он?

Но это был не Ханс-Петер.

Она поняла, кто это.

Тор, это был Тор, муж Берит.

– Вы Жюстина, не так ли?

Он выглядел измотанным, на подбородке пробивалась щетина, глаза маленькие, мутные.

– Входите, – тихо сказала она.

Он стоял в передней и осматривался.

– Значит, она была здесь в субботу. Я пытаюсь поставить себя на ее место, представить, как она рассуждала, что делала.

– Да...

– Куда вы потом пошли?

– Наверх, по-моему. Мы там долго сидели и разговаривали.

– Тогда давайте тоже поднимемся.

Она двинулась по лестнице, держась за перила, нога снова разболелась, он заметил, что она хромает, но ничего не сказал.

– Может, хотите кофе?

– Я не хочу кофе, я ничего не хочу.

Птица примостилась на спинке стула, на котором сидела Берит. При виде незнакомого человека она закричала. Тор Ассарсон дернулся.

– Ох, а это еще что, мать твою?

– Все спрашивают, – устало произнесла она. – Всего лишь птица, мое домашнее животное.

Он остался стоять в дверях. Жюстина вытянула руку, птица перелетела на нее, оттолкнулась и принялась нарезать круги под потолком, затем уселась на книжном стеллаже, на самой верхотуре.

Тор Ассарсон прикрывал голову руками.

– Как можно держать дома такое?

Она промолчала.

– Вы позволите сесть? Или еще будут сюрпризы?

Жюстина уже раскаивалась, что впустила его в дом. Он был раздражен, зол и явно пребывал в шоке.

Она опустилась на краешек стула.

– Вы здесь сидели? – спросил он.

– Да, думаю, здесь.

– Мы с Берит женаты много лет. И только теперь я осознал, что она стала частью меня. Понимаете? Но теперь уже поздно!

– Вы почты дождались? – спросила Жюстина.

– Да. Но там ничего не было. К тому же вот что я нашел. – Тор сунул руку в карман и вытащил паспорт, с силой швырнул на стол. – Значит, она никуда не уехала. Во всяком случае, из страны она не уезжала.

–А как же Европейский союз, все такое... разве в этих странах паспорт нужен?

– Думаю, нужен.

– Да... я боюсь, что ничем не могу вам помочь.

– Вы дружили, когда учились в школе? Были закадычными подружками или как это называется?

– Не могу этого сказать.

– Да, я догадался из слов Берит. Из ее намеков. Вас в школе травили, да? Хотя в те времена это не называлось травлей? Над вами издевались?

– Иногда приходилось тяжело. Но я ведь не ходила и не думала об этом постоянно, к тому же столько времени прошло.

– Она намекнула, что хочет поговорить с вами об этом. Знаете, ей это покоя не давало.

– Да?

– Так она с вами поговорила о том времени, хоть что-нибудь сказала?

Голова у Жюстины шла кругом. Что она должна ответить, какой ответ будет правильным?

– Она сказала, что не всегда была ко мне добра.

– Именно так сказала?

– Вроде бы да.

– А вы что ответили?

– Я не помню... думаю, сказала, что и сама была не ангел.

Она сидела сгорбившись, разглядывая его рубашку: воротник мятый, галстука нет.

– Мальчики, – глухо проговорил он. – Что я им скажу?