Фотография из Люцерна - Уильям Байер Страница 7

– Чушь! Я никогда не держусь пренебрежительно, особенно с незнакомыми людьми. Мы торопились в отель – хотели быстрее разобрать багаж и отдохнуть.

– Вам нравится в «Зите»? – Он видит ее улыбку. – Ну, да, нелепый вопрос.

– Отель хороший. Расположен близко к нужному мне месту.

– Простите?

– Вряд ли вас это касается. Но, поскольку вы ходили за мной, я подумала, что вы уже знаете.

– Вы берете уроки у господина, который пишет о сексе.

Лу смеется.

– Ну, можно и так сказать. – Она вздыхает. – Вы просили о встрече, так что, пожалуйста, объяснитесь. Я постараюсь вам помочь. А если это не в моих силах, скажу прямо.

– Я надеялся, что вы согласитесь обсудить мои работы. Можете посмотреть?

Лу знаком просит передать ей папку. Берет, пролистывает содержимое, затем решительно захлопывает и возвращает.

– Вам требуется мое мнение?

Судорожный кивок. Понимая, как легко нанести рану, она старается выбирать более мягкие формулировки.

– О таком принято высказываться вежливо и сдержанно, но я считаю, что всегда лучше говорить правду.

Снова кивок, и молодой человек замирает, словно ожидая удара.

– Скажу откровенно: ваши работы не вызывают у меня никаких чувств. Милые, приятные изображения знаменитых зданий, тихих улочек и площадей. Вероятно, такие этюды могут быть интересны туристам. Но они не говорят мне ничего нового ни об этих местах, ни, что куда важнее, о человеке, который их написал. – Лу пристально смотрит на собеседника. – Вижу, вы расстроены. Я не хочу вас задеть. Не сомневаюсь, вы очень старались, и эти работы многое для вас значат. Если они ничего не говорят мне, вероятно, скажут кому-то другому. И давайте на этом остановимся.

– Но… позвольте объяснить, что я пытался пере…

– Искусство должно само говорить за себя. Не хочу быть грубой, но ваше творчество – не из тех работ, которые я желаю обсуждать. Думаю, сказанного довольно.

Он склоняет голову:

– Спасибо, что потратили на меня время.

Лу испытывает облегчение – молодой человек ведет себя куда тактичнее, чем можно было предполагать, судя по потрепанной одежде, и воспринимает критику куда лучше, чем она ожидала.

– Это просто мнение. Должна добавить, что восхищаюсь людьми искусства и мужество, с которым они представляют свои работы на всеобщее обозрение.

При слове «мужество» он оживляется. Внимательно наблюдая за ним, Лу понимает, что это качество, которое он в себе действительно ценит.

– Полагаю, переубеждать вас бесполезно?

Она мягко улыбается.

– Чтобы вызвать мой интерес, вы должны работать в совершенно иной манере. Вряд ли вам захочется.

– Не понимаю.

– Я объясню. Однако прежде скажите, почему мое мнение так значимо для вас?

– Очень значимо, фрау Саломе. Я сразу вас узнал – там, на вокзале. Вот почему ходил следом. Потом, в Императорской опере, я поймал ваш взгляд, точнее, взгляд вашей подруги, – в тот день давали «Парсифаль». У меня было стоячее место, как всегда, а вы прошли мимо к своим креслам. Думаю, та, вторая дама, узнала меня.

– Она мне ничего не говорила.

На самом деле в тот вечер мы были в театре втроем, вспомнила Лу. Эллен, она сама и психиатр доктор Виктор Тауск, еще один ученик Фрейда, с которым она подружилась и надеялась на роман. Художник явно избегает упоминать третьего участника компании. Он и в самом деле не заметил Виктора – или проигнорировал его, считая, что присутствие другого мужчины не имеет значения?

Молодой человек продолжает описывать встречу:

– Одно мгновение, и вы прошли мимо. После спектакля я решил подождать снаружи, а потом пойти следом. Я видел, как вы подозвали экипаж, и подслушал адрес.

Лу пристально смотрит на него:

– Это неприятно. Слежка отвратительна. Никогда не знаешь, что на уме у преследователя.

– Уверяю, я бы не осмелился вас побеспокоить.

– Однако, как видите, побеспокоили. Мне пришлось обратиться к вам, когда Эллен сказала: «Вот человек, который идет за нами от отеля». – Лу медлит, а потом замечает: – Должна сказать, вы не произвели хорошего первого впечатления.

– Ваши слова абсолютно справедливы, и мне страшно стыдно.

– Оттого, что вас заметили?

– Да, а еще оттого, что вас рассердил. Но я благодарен – за хороший урок. – На его лице расцветает улыбка. – И за нашу встречу…

И снова она смотрит на него. Он в самом деле считал, что они с Эллен могли его не заметить, или надеялся, что они первые начнут разговор, который он сам боялся инициировать?

– Вы свое получили. Пожалуйста, скажите сейчас – чего вы в самом деле желали? Какая у вас цель?

– Ц-ц-цель? Я просто хотел увидеть вас, поговорить, услышать ваш голос.

Господи, да он снова заикается.

– Вам требовалось мое внимание? Только это, больше ничего?

– Вы знамениты, фрау Саломе. Я видел, как люди бросались к вам и смотрели вам вслед. Уверен, что многие хотели бы сидеть рядом с вами и беседовать, вот как мы сейчас.

Лу сразу становится скучно и неловко. Пора заканчивать разговор.

– Здесь в Вене у меня каждая минута на счету. Очень много дел. Почти все время я трачу, читая или занимаясь с… с тем, кто пишет про секс, как вы это забавно сформулировали. Неужели это все, что вы слышали о профессоре Фрейде?

– Слышал, что он уговаривает людей пересказывать ему свои сны. И узнает будущее. Как гадалка.

– Не одобряете? Это нормально. Не всем нравится обсуждать секс. – Она бросает взгляд на настенные часы. – Мне и правда пора. Скоро начнется семинар.

Лу поднимается, он следом за ней.

– Могу я вас проводить?

– Конечно нет! Посидите, выпейте еще кофе. О счете я позабочусь.

– Вы очень добры. Мне страшно неловко, что счет оплачиваю не я, но у меня сейчас совсем плохо с деньгами. – Он тоскливо смотрит на нее. – Мы еще увидимся?

Она искренне удивлена:

– Я вам еще не надоела?

– Есть много вопросов, которые я хотел бы обсудить.

Ну, конечно.

– Я готова выпить с вами кофе через полтора-два месяца. Можно поговорить об искусстве, возможно, еще о чем-то. Но, прежде чем мы встретимся, я настаиваю, чтобы вы потратили время на анализ работ современных мастеров живописи. Климт, Шиле, Кокошка. И еще одно условие. – Она говорит четко и жестко. – Я категорически запрещаю вам следить за мной и Эллен. Я очень рассержусь, если узнаю, что вы бродите за мной с тем же страдающим выражением, как сейчас.