Земля матерей - Лорен Бьюкес Страница 7

«Что хорошо для одной дуры, подойдет и для другой», – думает Билли и со всей силы взмахивает и опускает монтировку, сокрушая запястье Марси-Мейси-Микаэле. Девушка вопит от боли. Пистолет с грохотом летит по бетону и останавливается где-то под машиной. Билли не видит, куда он отлетел, блин.

Марси-Мейси-Микаэла прижимает руку к груди и всхлипывает, не столько от боли, сколько от ярости.

– Ты сломала мне руку!

– Заткнись! – приказывает ей Билли. – Заткнись, твою мать! – У нее остались силы для того, чтобы искать пистолет или сесть в машину. Но не для того и другого сразу. – У меня твой пистолет, – блефует она. – Я тебя пристрелю! Заткнись, твою мать! Ложись на землю! Руки за голову! Живо!

– Ты сломала мне руку! Зачем ты сломала мне руку?

– Живо, сука, мать твою! На землю! Руки за голову! – Волна головокружения. Потеря крови. Ей нужно в больницу. Ей нужно выбраться отсюда.

Вся в слезах, Марси-Мейси-Микаэла опускается на землю. Она произносит что-то нечленораздельное сквозь всхлипывания. Лишний долбаный шум Билли не нужен.

– Заткнись, сука, или я тебя пристрелю! – Но это не ее игра. Вот провернуть скользкое дело, устроить гладкую сделку, достать редкую вещицу тому, кто готов за нее заплатить, – пожалуйста, что тут плохого? Однако она не убийца, даже если прямо сейчас ей очень хочется сделать исключение для своей гребаной сестрицы, которая испортила все. Всё.

– Руки за голову! – орет Билли.

– Я так и делаю! – хнычет девица, сплетая руки на затылке. Точнее, пытаясь это сделать. Одна рука у нее определенно сломана. Ну ничего, сама напросилась.

Билли садится за руль. Ключ в замке зажигания. Двигатель работает. Долбаный руль не с той стороны. Твою мать! Черт бы побрал этих американцев! Какого хрена эти люди сидят в машине не с той стороны, ездят не по той стороне дороги? Долбаное высокомерие. Империалисты! Ха!

Рычаг переключения передач застыл на месте намертво. Слышится скрежет шестеренок. Сцепление. Нужно выжать сцепление. Забыла? Включить задний ход. Машина дергается назад так резко, что Билли жмет на тормоз. У нее чуть не отрывается голова. Тошнота и это чувство, будто вокруг сжимаются стены. Тоннельное зрение. Или сужается стоящий перед ней выбор. Первая передача. Снова скрежет.

– Не вздумай поднять голову, твою мать! – кричит Билли в окно Марси-Мейси-Микаэле, выкрутившей шею. – Иначе пристрелю!

Наконец передача включается, и машина трогается с места. Получилось! Она вырвалась отсюда! Машина задевает за угол стены, но Билли все равно, потому что она на свободе.

Глобальная одержимость. Где ты была, когда это произошло? Где ты была, когда впервые подверглась воздействию? Но как провести линию на песке между «до» и «после»? Проблема с песком в том, что он перемещается. Осыпается.

«Диснейленд». Летний отпуск 2020 года. Раз в несколько лет они собирались всей большой семьей, с разных полушарий, со свояченицей Тайлой, сестрой Девона, профессором математики, и ее мужем Эриком, инженером-программистом, чтобы Майлс общался со своими американскими кузенами, долговязым придурковатым Джеем, старшим, за которым Майлс неотступно ходил как щенок, и десятилетними близнецами Золей и Софией, великодушно терпевшими Майлса и позволявшими ему обыгрывать их в видеоигры. Билли также должна была приехать, но в самый последний момент отказалась, а может быть, изначально не собиралась. Это так в ее духе. Со своими родственниками она встречалась всего-то раза два. На их свадьбе. На Рождество в Йобурге два года спустя.

Воспоминания кристаллизуются вокруг тех мгновений, когда можно было повернуть назад. Например, когда она стояла в бесконечной очереди на паспортный контроль в аэропорту Хартсфилд-Джэксон. Коул прилетела одна, поскольку Девон вылетел первым за неделю до этого. Она успела забыть, какой изнурительно долгий перелет из Йоханнесбурга в Атланту, с каким подозрением встречают иностранцев сотрудники иммиграционной службы.

– Я вижу, у вас виза на посещение супруга. А где ваш муж? – спросил мужчина в форме, оглядывая их с ног до головы, измученных дорогой и сменой часовых поясов, восьмилетний Майлс умирает со стыда, без рубашки, укутанный в выданный в самолете плед, поскольку его укачало и вырвало на одежду и на запасную одежду, которую Коул захватила как раз на такой случай.

– На конференции в Вашингтоне. Он специалист по биомедицине. – В надежде произвести этим впечатление.

– А вы?

– Рекламный художник. Оформление витрин, редакционная работа в журналах. Не чистое искусство. – Коул шутила, что многие любят преувеличивать собственную значимость, в то время как она довольствуется тем, что есть. Ее частенько спрашивали: «И этим можно зарабатывать на жизнь?», на что она елейным голосом отвечала: «Как вы полагаете, почему я вышла замуж за инженера? Кто-то же должен оплачивать мое глупое увлечение» и закатывала глаза на Девона, потому что за некоторые заказы получала вдвое больше его месячного оклада. Но ее работа не была постоянной и не имела практической ценности, в отличие от искусственных пищеводов, помогающих дышать новорожденным младенцам.

– Да, но это не искусство, – возражал Дев, и в этом крылась одна из бесконечного множества причин, почему Коул его любила. Помимо решения мировых проблем.

Они познакомились на лекциях о гравитационных волнах в планетарии Университета Уитса в августе 2005 года, в самый разгар невыносимо холодной йоханнесбургской зимы. Девон был неуклюжим аспирантом (биоинформатика: расшифровка последовательностей РНК малярии, в Южной Африке по гранту от крупного фонда), а она оказалась той, кто изготовил шутливую модель вселенной из пряжи, единственную из представленных на выставке, которая привлекла его внимание.

На самом деле они уже несколько недель до этого болтали в «Твиттере», когда это еще была площадка для общения с интересными и остроумными незнакомцами и можно было даже встречаться с ними, чтобы выпить чашку кофе или чего-нибудь покрепче, или пригласить их на какую-нибудь заумную лекцию, оформлением которой она занималась. Потом можно было отправиться посидеть в ее любимом баре в Паркхерсте и настолько забыться в увлекательной беседе, что происходило немыслимое и их выставляли на улицу, поскольку заведение уже закрывалось.

Вскоре они стали жить вместе, меньше чем через полгода, поскольку у Коул истек срок аренды, а Девон снимал квартиру в Браамфонтейне, классную, с панорамным видом на город, но также очень шумную из-за студентов и золотой молодежи. Но в любом случае все это было временным, потому что Девон собирался после окончания аспирантуры вернуться в Штаты, а может быть, она приедет к нему в гости? Что она и сделала, и они приложили все силы, но ей не разрешили работать, а Коул не могла сидеть на диване без дела целый день, поэтому они расстались, она вернулась домой, и это был сущий ад. Но через шестнадцать долгих и ужасных месяцев Девон нашел способ вернуться – работа в компании по производству медицинской аппаратуры, которая платила в рандах, к несчастью, но поддерживала все его начинания.