Глаз Эвы - Карин Фоссум Страница 7

— Забыл, как тебя зовут, — ободряюще улыбнулся Сейер.

Мальчик немного помолчал, покачал ногой, потом ввинтил ее в линолеум и застенчиво улыбнулся:

— Ян Хенри.

Сейер кивнул.

— Ну да, Ян Хенри. Можно задать тебе один вопрос, Ян Хенри? Ты значки собираешь?

Мальчик кивнул:

— У меня уже двадцать четыре значка. На шляпе.

— Тащи-ка ее сюда, — улыбнулся Сейер. — Получишь еще один. Такого у тебя точно еще нет.

Мальчонка шмыгнул за угол и вернулся со шляпой на голове. Шляпа была ему явно велика. Он снял ее с благоговением.

— Только больно колется изнутри, — объяснил он. — Поэтому я не могу ее носить.

— Смотри-ка, — сказал Сейер, — это полицейский значок. Мне его дала фру Бреннинген в участке. Красивый, правда?

Мальчик кивнул. Он искал на шляпе достойное место для этой маленькой золотистой булавки. Потом решительно передвинул значок с Кристин и Хоконом [4]и прямо под ними поместил новое сокровище. Вошла мать и выдавила из себя улыбку.

— Иди в свою комнату, — коротко приказала она. — Нам с дядей надо поговорить.

Ян Хенри нахлобучил шляпу на голову и исчез.

Сейер пил кофе и рассматривал фру Эйнарссон, которая бережно, чтобы кофе не выплеснулся, опустила в свою чашку два кусочка сахара. Обручального кольца у нее на пальце не было. Волосы у корней потемнели, глаза были слишком сильно накрашены, и — явно вопреки ее намерению — это делало ее менее привлекательной. А на самом деле она была миленькая, светленькая такая, хорошенькая, миниатюрная. Вероятнее всего, сама она об этом не подозревала. Скорее всего, она была недовольна своей внешностью — как и большинство женщин. «Кроме Элисе», — подумал он.

— Мы все еще ищем этого покупателя, фру Эйнарссон. По какой-то причине вашему мужу вдруг приспичило продать машину, хотя он никогда не обсуждал это с вами. Он уехал, чтобы кому-то ее показать, и не вернулся. Может быть, кто-то заинтересовался машиной, остановил его на улице или еще где-то. Может быть, кто-то искал именно такую машину и связался с ним. Или, возможно, кто-то охотился за ним, именно за ним, а не за машиной, и воспользовался ею как предлогом, чтобы выманить его из дома. Заинтересовал его, попросил продать, может быть, пообещал заплатить наличными. Вы не знаете, Эгиль нуждался в деньгах?

Она покачала головой и принялась жевать не до конца растаявший кусочек сахара.

— Вы меня уже спрашивали в прошлый раз. Нет, не нуждался. Я имею в виду, ничего такого срочного. Но деньги всегда нужны, нельзя сказать, что у нас их было чересчур много. А сейчас еще хуже. И мне не дают место в детском саду. И еще меня замучила мигрень. — Она слегка помассировала висок, чтобы продемонстрировать, что если он будет на нее давить, у нее может заболеть голова. — А работать в моем положении непросто — одной с ребенком и все такое.

Он сочувственно кивнул.

— А может быть, он был игрок, или же у него мог быть личный долг, который ему сложно было выплачивать?

— Нет, да что вы! Ничего такого не было. Может быть, он не был таким уж умником, но и одурачить его было непросто. Мы справлялись. У него была работа и все такое прочее. И деньги он тратил только на машину, да еще иногда мог пивка выпить в пабе. Он, конечно, мог и поорать, но он был не такой крутой, чтобы ввязаться во что-то такое, я хочу сказать — во что-то противозаконное. Во всяком случае, мне так кажется. Мы были женаты восемь лет, думаю, уж я-то его знаю, то есть знала. И хоть Эгиль и умер, я не собираюсь тут сидеть и напраслину на него возводить.

Она замолчала.

— А вы не помните, из друзей его никто не говорил, что хотел бы купить у него машину?

— Ну, таких-то наверняка было немало. Но он не хотел продавать. Он и одалживал ее очень неохотно.

— И вы не помните, звонил ли ему кто-то в день, когда он исчез, или за несколько дней до этого по поводу машины?

— Нет.

— А как он вел себя в тот вечер?

— Я уже вам говорила. Как обычно. Пришел домой с работы в полчетвертого. У него была ранняя смена. Съел пиццу по-мексикански, выпил кофе и потом все время пролежал в гараже.

— Пролежал?

— Ну да, под машиной. Что-то там подкручивал. Он был просто одержим этой машиной. А потом он ее вымыл. У меня были дела дома, я ни о чем таком не думала, и тут он заходит — как раз «Казино» [5]показывали — и говорит, что ему надо отъехать показать машину.

— И никаких имен?

— Нет.

— И не сказал, где они встречаются?

— Нет.

— И вы не спросили, с чего он вдруг решил ее продавать?

Она слегка взбила волосы и покачала головой.

— Я не вмешивалась в то, что касалось машины. У меня и прав-то нет. И мне было абсолютно все равно, какая у нас машина, главное — чтоб была. К тому же он не сказал, что будет ее продавать, сказал только, что хочет кому-то ее показать. Вовсе не обязательно, что это был убийца. Он мог кого-то встретить по дороге, подобрать кого-то, кто голосовал на обочине, или вообще что угодно, я почем знаю? В этом городе полным-полно психов, а все из-за этого героина, я не понимаю, как вы можете спокойно на это смотреть? Как подумаю про Яна Хенри… Ему ведь здесь расти, а характер у него не слишком сильный, он так похож на отца!

— Сильный характер, — улыбнулся Сейер, — это то, что вырабатывается со временем. Возможно, ему просто понадобится больше времени для этого. Мы просили этого возможного покупателя и через газеты, и по телевидению связаться с нами, — напомнил он ей, — но никто не откликнулся. Он боится. Или же ваш муж солгал, уезжая из дома в тот вечер. Может, у него были какие-то другие планы, или же этот покупатель и есть убийца.

— Солгал? — Она оскорбленно уставилась на него. — Если вы думаете, что у него были какие-то там гнусные тайны, то вы ошибаетесь. Он был не такой. И на стороне у него тоже никого не было. И бабником он не был, честно говоря. И если он сказал, что собирается показать кому-то свою машину, значит, так оно и было.

Она произнесла это так просто и категорично, что Сейер почувствовал: она его убедила. Он задумался и увидел, как в комнату прошмыгнул мальчик и осторожно уселся на пол за спиной у матери, часто моргая.

— Если постараться вспомнить тот день или предшествующие дни, недели, месяцы, вы не заметили чего-то необычного, каких-то отклонений от нормы? Скажем, за шесть месяцев до того, как он пропал и его машина была найдена на стоянке? Может, вы вспомните какой-то случай или какой-то период, когда он казался каким-то не таким, или же был чем-то озабочен? Я имею в виду все, что угодно. Телефонные звонки? Письма? Может быть, он когда-то пришел домой позже, чем обычно, или плохо спал по ночам?