Профессионал - Ранульф Файнс Страница 7

Ашраф сел. Бааки, человек неглупый, понял, что это решение является для Амра откровенным помилованием – или по крайней мере еще одним шансом, и на такой благоприятный исход он не смел даже рассчитывать. От Бааки не укрылись мрачные взгляды, которые ашраф бросал на боевиков из Ленинского полка, выставлявших напоказ свою дружбу с Хамудом. Благодарение Богу за то, что тот прислал громил в самый подходящий момент.

Однако облегчение Бааки оказалось недолгим. Новая трагедия отменила или по крайней мере подкорректировала решение, принятое ашрафом. Пять месяцев спустя любимый сын Амра Тамаан, сражавшийся в составе отряда повстанцев, был убит в западной зоне боевых действий. Эта новая утрата опечалила, но не сразила Амра. Он понимал, что скандал с его бездействием вышел далеко за пределы племени байт-джарбоат, и правильно предполагал, что гибель Тамаана ускорит развитие событий.

В душе Амра по-прежнему не было желания проливать кровь. Срок, назначенный ашрафом, истек, но шейх так и не отомстил ни за одного из своих сыновей. Старейшины пришли к нему и спросили, может ли он назвать хотя бы одну причину, почему не следует выполнять решение совета. Насколько понимал Амр, таких причин не было, и он склонил голову перед неизбежным. Отказ подчиниться означал бы смерть не только для него самого, но и для ближайших родственников, поэтому осенью 1975 года Амр попрощался с Бааки и своими немногочисленными сторонниками и навсегда покинул Дхофар, забрав с собой семью.

Де Вилльерс изучал ночную жизнь парижского полусвета. Ему нужно было подстроить ловушку, и ловушку непростую. Тем временем Дэвис следил за судьей, определяя его «график», тщательно фиксируя каждый шаг. Было начало октября 1976 года. Через две-три недели им предстояло встретиться и составить план убийства судьи. Дама, заказавшая эту расправу, особо подчеркнула, что необходимо очернить репутацию жертвы. Поэтому де Вилльерс сосредоточился на поиске грязи. Он не обращал внимания на обычные приманки для туристов – площадь Пигаль, Монпарнас, Сен-Жер-мен-де-Прэ и Елисейские Поля. Псевдотайские массажистки, предлагающие джентльменам «изысканный массаж всего тела», совместное мытье в бане и быстрые секс-услуги в парках – во всем этом не было той бесконечной мерзости, которую искал де Вилльерс. Зоофилия считалась вполне невинным удовольствием; больше того, парижские власти вмешивались только в том случае, если «страдали животные». Самыми распространенными были сеансы с собаками, но существовали также «студии», предлагавшие ослов, лошадей, свиней и обезьян. Многие притоны разврата зарабатывали дополнительные деньги, торгуя видеозаписями подобных мерзостей.

Де Вилльерс подумал было о процветающих в Париже педофильных кружках и фильмах с участием детей от двух до двенадцати лет обоего пола, но отказался от этой мысли, вспомнив, что «цель» – представитель судебной системы. Тут будет недоставать правдоподобности, а де Вилльерс стремился к полному совершенству. Его опыт говорил, что у большинства педофилов есть общий признак: по роду своей деятельности они контактируют с детьми. Социальные работники, викарии, школьные учителя, но никак не судьи.

Де Вилльерс заглянул в закрытый мир садомазохизма. Во всем Париже только четыре женщины занимались «пытками». Клиенты, в среднем посещавшие их один-два раза в месяц, выкладывали по тысяче франков за час, хотя им строжайше запрещалось прикасаться к своим «истязательницам». Де Вилльерс счел, что и этот вариант не годится: чересчур замкнутая среда, незнакомое лицо сразу же привлечет к себе внимание.

К концу первой недели своего пребывания в Париже, быстро разобравшись с клубами на улице Ролан-Гаррос, которые славились дикими оргиями для узкого круга постоянных членов, де Вилльерс сосредоточился на местах встреч гомосексуалистов и в первую очередь на кладбище, где покоилась его любимица Эдит Пиаф. В конце семнадцатого столетия некий иезуит по имени Пер-Лашез был личным исповедником Людовика XIV. Кладбище, названное в его честь, представляет собой унылое, запущенное место с множеством грязных уголков, с надгробиями в готическом стиле и обвалившимися часовнями. После войны здесь обосновались дешевые проститутки, не имеющие собственного жилья. В шестидесятых их вытеснили гомосексуалисты. Де Вилльерс насчитал семьдесят девять молодых мужчин в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, которые работали на кладбище с часу дня до шести вечера. Их клиентами, число которых в определенные дни недели доходило до нескольких сотен, были преимущественно пожилые педерасты. Полицейские из бригады контроля за парками и садами патрулировали между рядами хризантем, однако они не имели особых полномочий и почти не вмешивались в происходящее. При приближении полицейского или одного из многочисленных советских туристов, навещающих могилу Пиаф, молодой человек и его клиент, сидящие на надгробии, просто прикрывали себе пах туристической схемой или газетой.

Де Вилльерс пришел к выводу, что кладбище Пер-Лашез ему определенно подходит, но, желая изучить все возможные варианты, он отправился на такси к сумасшедшей круговой развязке Порт-Дофин, что на окраине города, неподалеку от Булонского леса. В любой день недели по вечерам после работы сюда приезжают парижане. Водитель кружит по развязке, пока не встретится взглядом со своим собратом, искателем наслаждений. Обменявшись жестами, они уезжают вдвоем, чтобы обрести интимную близость в другом месте. Де Вилльерс выяснил, что в первую очередь этим пользуются женатые пары, желающие обменяться супругами. Следовательно, опять недостаточно грязи.

Помог счастливый случай. На двенадцатый день слежки за судьей Дэвис сообщил, что два вторника подряд судья ездил на своем «ситроене» вечером в Булонский лес. Дэвис позвонил в гостиницу, где остановился де Вилльерс, и они договорились о дальнейших действиях.

Для парижан Булонский лес всегда был синонимом романтики, местом обитания мифической феи-соблазнительницы Мелюзины и резвящихся в лунном свете фавнов, царством летней идиллии.

В 1970 году группа предприимчивых tapineuse – независимых проституток – переключилась на автомобилистов, ублажая их на заднем сиденье или в придорожных кустах. Начальник бригады контроля за парками и садами счел это вполне безобидным развлечением. Затем в 1973 году появились travelos – трансвеститы.

Первой была Верушка. В Сан-Паулу, где она научилась своему ремеслу, Верушка познакомилась с мадам, которая за двенадцать тысяч франков продала ей полный пакет, включающий билеты на самолет до Парижа, паспорт и трехмесячную туристическую визу. Первое время шлюхи, обосновавшиеся в Булонском лесу, терпели эту аномалию, и Верушка зарабатывала по две тысячи франков за ночь. Но к 1976 году следом за ней по проторенному пути из Бразилии прибыли еще двести трансвеститов, и спустя некоторое время в лесу осталось всего полдюжины «настоящих» проституток. Конкуренция была очень острой.

В том же году министр Понятовский попытался вытеснить трансвеститов. У него ничего не получилось, а полиция продолжала закрывать глаза на «безобидные развлечения». Раз в три месяца каждый гермафродит уезжал на один день в Бельгию, чтобы получить в паспорте штамп, позволяющий ему (ей) подавать заявление на новую трехмесячную визу. Это было сущим пустяком, который, однако, обеспечивал работу, приносившую целое состояние по сравнению с аналогичной деятельностью в Рио-де-Жанейро, а тем более в захолустье наподобие Баже. Причем состояние, не облагаемое никакими налогами.