Убийство со взломом - Колин Харрисон Страница 7

Их городской дом находился в южной части города, состоявшей из двухсот домов, в квартале улицы Деланси. Улица была узкой, с двух– и трехэтажными домами, ни один из которых не был моложе начала восемнадцатого века. Туристы, устав от лицезрения Колокола свободы и бульвара Независимости, нередко гуляли по этой улице, фотографировали, восхищались сохранностью домов, подлинностью исторической атмосферы. По утрам в воскресенье Питер мог слышать через окно их гомон – они читали даты, обозначавшие года сооружения, и сокрушались, что не они здесь обитают. Дженис очень нравились крашенные в глубокий черный цвет ставни, потертые гранитные ступени крыльца, железная решетка и старинный шершавый камень, вделанный в кирпичную дорожку, И ему тоже все это нравилось, потому что живописная узкая улочка и собственный их дом на ней были знаком упорядоченной и счастливой жизни, говорили о том, что брак их в классическом смысле идеален и не имеет изъяна. Здесь, в самой старой части города, располагались наиболее дорогие городские усадьбы. То, что ему и Дженис удалось приобрести здесь дом, доказывало успешность их брака. Он собственноручно занимался реставрацией, сдирал старый линолеум, циклевал полы. Им еще крепко повезло приобрести этот дом, заплатив сравнительно умеренные проценты как раз перед тем, как цены на недвижимость скакнули вверх, и все-таки в течение ряда лет они отказывали себе в отпусках, посещении ресторанов, экономили на автомобиле, чтобы платить по ипотеке сумму, даже теперь являвшуюся внушительной. И по сей день их совместное жалованье в восемьдесят две тысячи они в основном тратили на дом. Зато каким удовольствием было возвращаться из кино или гостей по их тихой улице, мягкое газовое освещение которой указывало на достигнутую ими почти полную гармонию их желаний, на благополучие и счастье.

Войдя, Питер занялся сортировкой почты. Послания из адвокатской коллегии, листок Ассоциации пенсильванских прокуроров, Общий Путь, приглашение на встречу выпускников Пенсильванского университета, счета от «Визы» и «Америкен экспресс», модный каталог для Дженис, письмо от Бобби, поборовшего в себе менталитет жителя Восточного побережья и ставшего геологом в Аризоне и вдобавок женившегося на красотке. Отложив письмо брата, чтобы насладиться им, когда будет время, он продолжал рыться в почте. Одна из многочисленных организаций в помощь голодающим раздобыла его адрес. Все эти компании охотятся за адресами и имеют списки, а у юристов, как принято считать, денег куры не клюют. О бедных заместителях окружного прокурора большинству слышать не приходилось. Он вскрыл конверт и прочел напечатанное на компьютере персональное обращение:

«Мистер Скаттергуд, пожертвованные вами 15 долларов прокормят голодающего бангладешского ребенка в течение месяца, 30 долларов помогут уже двум детям, а сумма в 74 доллара станет спасением уже для целой семьи. Пожалуйста, действуйте незамедлительно, ваша помощь спасет чьи-то жизни!»

Рядом была помещена фотография – голодающий мальчик лет четырех, огромная голова, тоненькие, как спички, руки и живот, надутый, как воздушный шар. На обороте значилось:

«Марш помощи голодающим Бангладеш.

* Почти четырнадцати миллионам жителей угрожает засуха.

* Более 720 тыс. могут умереть от голода и побочных заболеваний в ближайшие 60 дней.

Пожалуйста, вышлите, сколько сможете, безотлагательно!»

Он долго разглядывал фотографию, прикидывая, как это – умирать от голода, но, возмущенный настойчивостью организаторов кампании, порвал надвое конверт с обратным адресом и занялся оставшейся почтой. Может, стоит опять надеть пальто и отправиться на Саут-стрит, пройтись по барам, сыграть роль одинокого скучающего дурачка с какой-нибудь ярко накрашенной секретаршей?

Он набрал новый номер Дженис, и она ответила.

– Как идут дела? – спросил он, стараясь придерживаться нейтральных тем.

– Сегодня получили еще трех баб. Одну направили из полиции. Так что, – она вздохнула, – полный комплект, но завтра двоих мы отпустим. Женщины повздорили из-за того, что можно и чего нельзя их детям смотреть по телевизору.

– Бред, да и только! – Так он попытался выразить свое сочувствие.

– Да. Но зато нам возобновили государственную дотацию. Что и радует.

– Но наши отношения, должно быть, удручают тебя.

– Да, – хладнокровно сказала она, явно не обратив внимания на его сочувствие. – Мне опять нужны деньги, Питер.

– Я ведь их тоже трачу, не правда ли?

– Но мы решили…

– Мы решили признать как факт, что ты меня терпеть не можешь. – Говорить так было гадостью, но гадостью приятной.

– Все твое поведение доказывает, как я была права.

Права. Как устал он от этой ее бесконечной правоты, когда в глубине души он был убежден, что прав он.

– Прости, – сказал он уже более добродушно. – Где же мы встретимся?

– Не хочу, чтобы ты приходил в мою квартиру. – Пауза. Вот она, ошибка. – Нет, давай встретимся.

– Так я подойду? – Она переехала в один из многоквартирных домов неподалеку. Он ненавидел эти безобразные башни, вознесшиеся над Делавэр-Ривер, плоды убогого архитектурного стиля 60-х годов, так не вписывающиеся в старинную предреволюционную архитектуру этой части города, однако башни эти находились неподалеку, так что они с Дженис могли навещать друг друга и беседовать в период их разлуки, и в то же время она была достаточно далеко, чтобы чувствовать себя полностью независимой.

– Давай встретимся в городе, – сказала она. – Завтра.

– У меня в офисе?

Он знал, что на это Дженис не согласится. Всякий раз, поднимаясь к нему на седьмой этаж, она не упускала случая заметить, какая вокруг грязь, обращая внимание то на заляпанный пролитым кофе пол, то на тесноту помещений, на заваленные бумагами коридоры, на стопки документов, принесенные к перегородкам, – все из-за нехватки места и скудости финансирования. Не одобряла она и детективов, разгуливавших с оружием на плече, за поясом или просто сунутым в задний карман.

– Ты же знаешь, как я ненавижу твой офис! – сказала она.

– Так почему бы нам не встретиться у тебя на квартире? Я мог бы, если хочешь, принести тебе еще что-нибудь из вещей. Я столько времени кручусь в центре, что чувствую себя какой-то крысой в подземке…

– Ты, крысой? – насмешливо протянула она.

– Я сказал это, признавая, насколько я злобный, грязный и подлый тип, чтобы, встретившись со мной, ты увидела, что я в общем-то вполне ничего.

– Мы можем позавтракать в том маленьком ресторанчике, возле Честнат.

Значит, никакой кульминационной встречи у нее дома. Ни малейшей ребяческой гордости от нового гнездышка (оплату которого они поделили пополам, что обошлось ему в дополнительные пятьсот долларов в месяц), никакого доверительного обсуждения сложившейся ситуации с возможным постельным финалом.

– Питер? – В голосе Дженис чувствовалось раздражение. – Так что, в восемь?