Подозреваемый - Майкл Роботэм Страница 7

Я протягиваю сторожу кружку, другую отдаю Чарли.

– С днем рождения, тетя Грейси, – говорит она.

Мистер Грейвзенд бормочет что-то подходящее к случаю, все еще ошеломленный скоростью своей капитуляции.

В этот момент я замечаю две приближающиеся коробки, а под ними – черные леггинсы и сникерсы.

– Это мама. Она стояла на стреме, – комментирует Чарли.

– Она явно не сильна в этом деле, – отвечает мистер Грейвзенд.

Джулиана бросает коробки на землю и издает изумленный писк – совсем как Чарли.

– Не волнуйся, мама, на этот раз тебя не арестуют.

Сторож поднимает брови, а Джулиана беспомощно улыбается. Мы пускаем горячий шоколад по кругу и заводим светскую беседу. Мистер Грейвзенд сообщает нам о писателях, художниках и коммерсантах, похороненных на кладбище. В его устах они кажутся старыми добрыми друзьями, хотя большинство из них умерли лет сто назад.

Чарли подбрасывает ногами листья, но вдруг замирает. Она смотрит вниз, на канал. Зажгли прожекторы, а на берегу раскинули белую палатку. Время от времени видны вспышки фотоаппаратов.

– Что происходит? – спрашивает Чарли, желая спуститься поближе и посмотреть.

Джулиана подходит к ней и нежно обнимает, кладя руки дочери себе на плечи.

Чарли смотрит на меня, а затем на сторожа.

– Что они делают?

Никто ей не отвечает. Вместо этого мы молча смотрим на канал, подавленные неприятным предчувствием. В воздухе стало холоднее. Пахнет сыростью и распадом. Противный металлический скрежет в далеком порту кажется криком боли.

По каналу плывет лодка. Люди в желтых флюоресцирующих жилетах наклоняются за борт, просвечивая воду фонариками. Другие цепью медленно идут по берегу, опустив головы, осматривая дюйм за дюймом. То и дело кто-нибудь останавливается и нагибается. Другие ждут, чтобы не разрывать цепь.

– Они что-то потеряли? – спрашивает Чарли.

– Тшш, – шепчу я.

Лицо Джулианы осунулось и побледнело. Она смотрит на меня. Пора домой.

В этот момент к палатке подъезжает машина коронера. Задние дверцы распахиваются, и двое мужчин в спецовках вытаскивают складные носилки.

За моим правым плечом полицейская машина въезжает через ворота на кладбище с включенной мигалкой, но без сирены. За ней следует вторая.

Мистер Грейвзенд уже шагает к парковке и дому сторожа.

– Пойдемте, нам пора, – говорю я, выплескивая остатки холодного шоколада.

Чарли все еще ничего не понимает, но догадывается, что надо вести себя тихо.

Я открываю дверцу машины, и дочь проскальзывает внутрь, спасаясь от холода. Поверх крыши я вижу, как в восьмидесяти ярдах от нас сторож разговаривает с полицейскими. Руки указывают на канал. Появляются блокноты. Фиксируются детали.

Джулиана садится на место пассажира. Она хочет, чтобы вел я. Моя левая рука дрожит. Чтобы унять эту дрожь, я покрепче хватаюсь за рычаг передач. Когда мы проезжаем мимо полицейских машин, один из детективов поднимает взгляд. Это человек средних лет, с рябыми щеками и сломанным носом. На нем мятое серое пальто, а на лице его – циничное выражение, словно он делает все это в тысячный раз, а легче не становится.

Наши взгляды встречаются, и он смотрит прямо сквозь меня. В его глазах не видно ни света, ни улыбки, ни эмоций. Он выгибает бровь и склоняет голову набок. Но я уже проезжаю мимо, все еще сжимая рычаг в попытке найти вторую передачу.

Когда мы подъезжаем к выходу, Чарли выглядывает в заднее окно и спрашивает, приедем ли мы на следующий год.

По утрам я хожу на работу пешком через Риджентс-парк. В это время года, когда температура падает, я натягиваю на себя ботинки с нескользящей подошвой, шерстяной шарф и хмурое выражение лица. Забудьте о глобальном потеплении. По мере того как я старею, мир становится холоднее. Это факт.

Солнце, как бледно-желтый шар, плывет в сером небе, любители утренней пробежки минуют меня, наклонив головы, их кроссовки оставляют мокрые следы на асфальте. Предполагается, что садовники должны высаживать луковицы на зиму, но в их пустые тележки набирается вода. Я вижу, как сами они курят и играют в карты в своих служебных сарайчиках.

Проходя по мосту Примроуз-хилл, я смотрю на канал. Одинокая лодка пришвартована у набережной, туман клубится над рекой, как дым.

Что искали полицейские? Кого они нашли?

Вчера вечером я смотрел новости по телевизору, а сегодня утром слушал радио. Ничего. Я знаю, это всего лишь нездоровое любопытство, но какая-то часть меня чувствует, что я был свидетелем если не самого преступления, то хотя бы его последствий. Это похоже на криминальную хронику, когда полиция просит откликнуться всех, знающих хоть что-нибудь о каком-то человеке. Этим человеком всегда оказывается посторонний, а не те, кого мы знаем.

Начинает накрапывать мелкий дождь, влага пропитывает мою куртку, и я продолжаю путь. Башня Почтамта словно выгравирована на фоне темного неба. Это один из ориентиров, помогающих людям передвигаться по городу. Улицы заканчиваются тупиками, сворачивают и изгибаются безо всякой логики, но башня возвышается над прихотями городской застройки.

Мне нравится вид Лондона в этом ракурсе. Так город все еще выглядит вполне величественным. Только подойдя поближе, видишь распад. Но, держу пари, то же самое можно сказать обо мне.

Мой кабинет находится в пирамиде из белых блоков на Грей-Портленд-стрит, спроектированной архитектором, который черпал вдохновение в своем детстве. Снизу здание выглядит незавершенным, и мне все время кажется, что вот-вот появится подъемный кран и вставит на место несколько недостающих блоков.

Подходя к крыльцу, я слышу автомобильный клаксон и оборачиваюсь. К тротуару подъезжает ярко-красная «феррари». Водитель, доктор Фенвик Спиндлер, поднимает руку в перчатке и машет мне. Фенвик похож на юриста, но на самом деле управляет отделением психофармакологии в больнице Лондонского университета. Он также имеет частную практику и дает консультации в соседнем с моим кабинете.

– Доброе утро, старик! – кричит он, оставляя машину посреди тротуара, так что людям придется выходить на дорогу, чтобы обогнуть ее.

– Ты не боишься штрафа за парковку?

– У меня есть одна штука, – говорит он, указывая на врачебное удостоверение на лобовом стекле. – Незаменима в экстренных ситуациях.

Обгоняя меня на ступеньках, он открывает входную дверь.

– На днях видел тебя по телевизору. Веселенькое шоу. Меня бы туда и калачом не заманили.

– Я уверен, что ты бы…

– Должен рассказать тебе о выходных. Ездил на охоту в Шотландию. Завалил оленя.

– Ты валишь оленей?

– Не важно, – отмахивается он от меня, – Попал мерзавцу прямо в левый глаз.