Бегущие во мраке - Эд Горман Страница 7

– Около того?

Ал пожал плечами и одарил ее милой улыбочкой. Самое удивительное, что он был действительно мил.

– Так все-таки, мистер Де Уитт, в девять или «около того»?

– Можете называть меня Ал.

– Я предпочту обращаться к вам формально, если вы не против.

Де Уитт посмотрел на нее, ухмыляясь:

– Хлопотно вам со мной, да?

Он откровенно издевался. До начала слушаний оставалось девять дней, а он все продолжал играть в свои идиотские игры.

– Ну что вы, мистер Де Уитт, мне с вами не хлопотно. Вы меня просто достали. Я из кожи вон лезу, чтобы доказать, что шестидесятичетырехлетняя уборщица, веселая старушка, сгорела заживо, когда мистер Рэймонд собственными руками поджог свою прачечную. Так уж сложилось, что вы единственный, кто видел, как мистер Рэймонд заходил туда незадолго до начала пожара.

Его глаза были такими же черными, как и волосы. Проникновение со взломом, угон, хранение наркотиков с целью распространения, обвинения в неподобающем отношении к жене – все это составляло жизненный путь Алана Дугласа Де Уитта. Он дважды сидел в тюрьме и скорее всего будет сидеть еще. Ал понимал, что он единственный свидетель, и считал, что роль главного козыря в руках обвинения дает ему право делать окружному прокурору намеки сексуального характера.

– Думаете, вы слишком хороши для меня, да?

Джессика стояла перед выбором. Она могла повести себя дипломатично, но Ал так ей надоел, что Джессика сказала правду, насколько могла сдержанно:

– Меня от вас тошнит, мистер Де Уитт. Вы избивали женщин, продавали детям наркотики и даже не можете проявить сознательность и оказать содействие окружному прокурору в очень серьезном деле. И вы еще думаете, что я могу находить вас привлекательным?

Ал снова ухмыльнулся:

– А почему нет? Многие находят меня привлекательным, крошка, уж поверь. У меня есть много талантов, если ты понимаешь, о чем я.

Джессика вздохнула. Когда она впервые попала в офис окружного прокурора семь лет назад, старый адвокат Ларс Филипс, который только что разговаривал со своим главным свидетелем по делу об ограблении при отягчающих обстоятельствах, сказал ей: «Будь готова ко всему, Джессика. Иногда твой лучший свидетель становится твоим злейшим врагом. Особенно когда защита раскалывает его как орех».

Она посмотрела на сидящего за столом Де Уитта. Тот продолжал ухмыляться и откровенно раздевал ее взглядом. Джессика словно услышала шепот Ларса: «Познакомься с мистером Де Уиттом, своим лучшим свидетелем. И злейшим врагом».

– Такой парень, как я, многому может научить такую женщину, как вы, – продолжал мистер Ал Де Уитт, ухмыляясь. – Очень многому.

– Сэм, представляешь, он снова шлепнул меня по заднице!

– Кто?

– Де Уитт, кто же еще? – Джессика отвлеклась от заключения, которое только что пришло из пожарной части. – Козел!

– А мне он, кстати, сказал, что не страдает расовыми предрассудками.

Саманта Дэвис, стройная привлекательная афроамериканка тридцати трех лет, была правой рукой Джессики. А та, в свою очередь, хлопотала за сына Саманты Дэниэла, ныне старшеклассника: помогала в получении стипендии. С его довольно приличным средним баллом и успехами на спортивном поприще он вполне мог рассчитывать на помощь государства. Как правило, у таких учеников не возникало проблем со стипендией, но сокращение финансирования образования спутало все планы семейства Дэвис.

– Знаешь, что самое ужасное? – спросила Саманта, смеясь.

– Что?

– Де Уитт и в самом деле довольно мил.

– Я знаю. Ужас, правда?

– Наверное, все дело в его зубах, – предположила Саманта. – У него зубы как у ребенка. Это всегда смотрится мило.

– Да, правда. Особенно, когда он улыбается. Такому трудно отказать.

– Может, мы на него запали?

– Как ты можешь говорить подобные гадости! – Джессика попыталась изобразить праведный гнев, и у нее почти получилось.

Саманта наклонилась поближе к подруге и прошептала:

– А этот детектив Флинн будет целый день сидеть у нас в приемной?

Джессика кивнула:

– Он не отойдет от меня ни на шаг, пока не казнят Роя Джерарда.

– А ты заметила, что он черный?

– Заметила.

– А ты заметила, что он еще и симпатичный? – промурлыкала Саманта.

– Заметила.

– А обручального кольца у него на пальце ты случайно не заметила?

– Нет, случайно не заметила.

– Шикарно! – Саманта рассмеялась и продефилировала обратно к своему столу в приемной, соблазнительно покачивая бедрами. Джессика осталась наедине с бумагами, которых на столе у окружного прокурора, как всегда, лежало предостаточно.

Всех, кто поступал на работу в офис окружного прокурора, не предупреждали только о двух вещах: цинизме и бесконечном оформлении документации.

Ну, цинизм объяснялся достаточно просто. Так же, как и полицейские, сотрудники прокуратуры видели граждан с худшей стороны: наркотики, грабежи, сексуальные преступления, убийства, ложь. Лгали не только обвиняемые, но и свидетели обвинения. У каждого были свои причины, чтобы давать показания, и прежде всего стремление облегчить свою участь. Джессика давно выбросила розовые очки, в которых окончила юридический факультет. Сложно было оставаться в них, когда вокруг тебя сутенеры, мошенники, сексуальные маньяки, торговцы наркотиками и убийцы.

Что же касается бумажной волокиты, то в каждом деле ее хватало. Горы пояснительных записок, прошений и писем. Только от офицера, производившего арест, можно было получить пояснительную записку, список личных вещей задержанного, доклад с места происшествия, его собственное мнение о задержанном, изложенное в письменном виде, информацию о происходящем на месте происшествия, расшифровку переговоров по рации, результаты баллистической экспертизы, химического анализа, отчет о жалобах, отчет об аресте… Обе стороны в судебной системе – обвинение и защита – вынуждены были внимательно изучать все материалы следствия.

Сейчас на столе у Джессики лежало семнадцать папок с делами, которые она, как главный юрист в округе, должна была просмотреть за выходные.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Доброе утро, Джессика, это Уильям Корнелл.

Он мог и не представляться. Уильям Корнелл был самым известным политическим обозревателем во всем штате. Сильно располневший мужчина, с кудрявыми седыми волосами в стиле римских сенаторов, привыкший ходить в дорогих темных костюмах. На его счету было пять жен, двое уничтоженных губернаторов, один сенатор, по крайней мере пять членов палаты представителей, а также бесчисленные мэры и судьи. Он не говорил, а гавкал, произнося слова в грубой театральной манере. Несмотря на то, что он владел тремя самолетами, двумя особняками, домиком в Вэйл и проводил примерно один месяц в году в своей парижской квартире, простые американцы любили его в течение вот уже тридцати лет главным образом потому, что он утолял их неутолимую жажду скандалов и сенсаций. Больше всего на свете Уильям Корнелл радовался, когда один из троих его частных детективов пронюхивал что-нибудь компрометирующее какую-либо важную персону, потому что это давало Корнеллу возможность заняться любимым делом – скармливать эту персону по кусочкам своей восторженной аудитории.