Вдова - Фиона Бартон Страница 7

Кейт снова мне о чем-то говорит, но начало я прослушала. Что-то насчет «соглашения». Толкует о деньгах.

– Простите, – говорю ей, – я мыслями далеко унеслась.

Она терпеливо улыбается и вновь подается вперед в кресле.

– Я знаю, как все это нелегко, Джин, когда днем и ночью журналисты дежурят перед вашей дверью. Но если честно, единственный способ от них избавиться – это дать интервью. Тогда они все сразу потеряют к вам интерес и оставят вас в покое.

Я в ответ киваю – просто чтобы показать, что ее слушаю. Но Кейт воспринимает это как-то слишком приподнято, явно думая, что я согласна.

– Погодите-погодите, – начинаю я немного паниковать, – я пока что не говорю ни «да», ни «нет». Мне надо все это обдумать.

– Мы бы с радостью перечислили вам причитающееся вознаграждение, – быстро говорит она, – чтобы компенсировать потраченное на нас время и вообще помочь вам в эту трудную пору.

Смешно, не правда ли, как они переворачивают все с ног на голову. Надо же – компенсировать! Она имеет в виду, что они мне заплатят, если я им что-то выболтаю, однако не рискует предлагать мне это прямо.

В последнее время мне много поступает подобных предложений. Шальные деньги, вроде тех, что выигрывают в лотерее. Видели бы вы, какие послания засовывали мне газетчики в почтовый ящик! И все настолько лживые, что вы бы, их читая, побагровели от стыда!

Но это, пожалуй, лучше, чем присылаемые на наш адрес письма с угрозами и оскорблениями. Бывает, люди вырвут из какой-нибудь газеты статью о Глене, огромными буквами напишут на ней: «ЧУДОВИЩЕ!» – да еще и подчеркнут несколько раз. Причем порой подчеркивают с такой яростью, что ручка рвет бумагу.

Журналисты, надо сказать, действуют прямо противоположным образом – но и они на самом деле не менее отвратительны.

«Уважаемая миссис Тейлор, – а порой и просто Джин, – надеюсь, Вы не слишком возражаете, что я пишу Вам в столь нелегкое для Вас время, бла-бла-бла. О Вас уже столько всего писали, но нам хотелось бы дать Вам возможность изложить собственную версию произошедшего. Бла-бла-бла».

Глен обычно с выражением зачитывал их разными потешными голосами, и мы вместе смеялись, после чего я запихивала эти письма в ящик стола. Но все это было еще при жизни Глена. Теперь мне уже не с кем обсудить подобные предложения.

Я опустила взгляд на чай. Он уже порядком остыл, и поверхность слегка затянулась пленкой. Это из-за молока высокой жирности, на котором всякий раз настаивает Глен. Настаивал. Теперь-то я вольна покупать и обезжиренное! Эта мысль вызывает у меня невольную улыбку.

Между тем Кейт, которая тут всячески распинается насчет того, какая ответственная у них контора, как щепетильна в деньгах и бог знает что еще, – Кейт видит эту мою улыбку и принимает ее как еще один положительный знак. И предлагает на пару ночей отвезти меня в отель.

– Чтобы скрыться от остальных журналистов и вообще от всего этого напряжения, – объясняет она. – Устроить вам маленький перерывчик.

Да, перерывчик мне явно не повредит.

Тут, точно по сигналу, раздается звонок в дверь. Кейт выглядывает сквозь тюлевые занавески и злобно шипит:

– Проклятье, Джин! Там мужик с местного телевидения. Никак не отзывайтесь, и он уйдет.

Я делаю, что мне велели, – как издавна и завелось. Понимаете, Кейт как бы приняла на себя то, что перестал делать Глен. В любой ситуации брать на себя решение и ответственность. В данном случае – защищать меня от осаждающей дверь прессы. Если не считать того маленького факта, что сама она – тоже из прессы. Ах ты господи, со мною рядом враг!

Я поворачиваюсь к ней, чтобы что-то сказать, но в этот миг вновь раздается звонок и со стуком подскакивает шторка почтового ящика.

– Миссис Тейлор?! – надрывается в пустую стену чей-то голос. – Миссис Тейлор! Это Джим Уилсон с канала Capital TV. Я займу всего минутку вашего времени. Всего на пару слов. Вы дома?

Мы с Кейт сидим, молча переглядываясь. Она крайне напряжена. Забавно наблюдать первую реакцию другого человека на то, с чем мне приходится сталкиваться по три раза на дню! Мне хочется сказать ей, что по моему опыту надо просто тихо отсидеться. Бывает, я даже задерживаю дыхание, чтобы они не распознали, что в доме есть хоть одна живая душа.

Однако Кейт спокойно не сидится. Она достает из кармана мобильник.

– Хотите сделать звонок другу? – шучу я, надеясь снять напряжение, и, конечно же, телевизионщик слышит мой голос.

– Миссис Тейлор, я знаю, что вы здесь! Прошу вас, подойдите к двери. Обещаю, я отниму у вас всего минутку! Мне просто необходимо с вами переговорить. Мы хотим предоставить вам трибуну…

Тут Кейт вдруг выкрикивает:

– А ну, катись отсюда на хрен!

Я гляжу на нее во все глаза. Глен бы ни за что не допустил, чтобы в его доме, да еще и женщина, произносила подобные слова!

Взглянув на меня, Кейт тихо роняет «извините» и подносит палец к губам. А телевизионщик и в самом деле катится куда сказали.

– А что, действует! – оценивающе киваю я.

– Вы меня простите, но это единственный язык, который они понимают, – говорит Кейт и разливается смехом. Смех у нее приятный и как будто искренний, к тому же в последнее время я не часто слышала возле себя чей-то смех. – Ну а теперь давайте-ка решим насчет отеля, пока сюда еще какой-нибудь хроникер не нагрянул.

Я молча киваю. Последний раз я жила в отеле, когда мы с Гленом ездили на выходные в Уитстабл [4] – то есть несколько лет назад. В 2004‑м. На нашу пятнадцатилетнюю годовщину.

– Это целая веха, Джинни, – сказал тогда Глен. – За вооруженное ограбление и то обычно меньше дают.

И ему очень понравилась собственная шутка.

И хотя Уитстабл оказался всего в часе езды от нашего дома, остановились мы в прелестном местечке на морском побережье. Лакомились там восхитительным «фиш-энд-чипс» [5], подолгу прогуливались вдоль каменистого берега. Я собирала для Глена плоские камешки, он запускал их по волнистой глади, и вместе мы считали, сколько они «напрыгают» кружков. От сильного ветра на мачтах множества собравшихся в гавани лодок аж звенели паруса, а моя прическа превращалась в бесформенное нечто – но мне кажется, тогда я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Глен был совсем немногословен – ему хотелось лишь бродить задумчиво по берегу, и я радовалась, когда мне удавалось как-то привлечь его внимание.

Видите ли, Глен стал как-то понемногу удаляться из моей жизни. Вроде и рядом, и в то же время нет – если вы понимаете, о чем я. Компьютер сделался для него более любимой женой, нежели я. Причем, как потом выяснилось, во всех отношениях. У него имелось нечто вроде видеокамеры, и его могли видеть во время разговора, равно как и он мог видеть того, с кем говорит. А подсветка получалась там такая, что все на экране выглядели точно мертвецы. Ну вылитые зомби.