Нет числа дням - Роберт Годдард Страница 70

Проклятия понеслись за ним по улице и затихли очень не скоро. Ник направился к соседнему бару; на помощь он не надеялся, но идти все равно было больше некуда. Несмотря на погоду, двери были распахнуты, открывая взгляду стойку, которая тянулась через половину зала. За ней стоял пожилой пузатый бармен — barista, — лысый, зато с холеными усами. Он обменялся многозначительным взглядом со своим единственным посетителем — облокотившимся на стойку молодчиком в запыленной рабочей одежде, — а потом ухмыльнулся Нику:

— Buongiorno [27].

— Buongiorno, — стараясь выглядеть бесстрастным поздоровался Ник. — Doppio espresso, per favore [28].

— Prego [29].

Бармен отвернулся и зарядил кофеварку, которая радостно засвистела. Второй посетитель допил свою чашку, смял пустую пачку из-под сигарет и кинул ее на стойку.

— Чао, Луиджи, — сказал он, проходя мимо Ника, и вышел на улицу.

— Чао, Джанни, — отозвался через плечо Луиджи. Он стоял спиной к Нику, поджидая, пока неспешная машина выполнит работу. Потом поставил чашку на стойку.

— Eccolo! [30]

— Спасибо.

— Пожалуйста. Двойной эспрессо — именно то, что нужно после встречи с la dragonessa, — засмеялся Луиджи. — Что случилось? Она прямо из себя выпрыгивала.

— Да я сам не понял. Спросил про своего брата. Он останавливался в этой гостинице.

— Синьор Палеолог?

— Да. Он что, заходил сюда?

— Пару раз, si. Но имя я услышал только сейчас, его выкрикивала Карлотта — la dragonessa. Это ваш брат?

— Да, Бэзил Палеолог. А я — Ник Палеолог.

— Палеологи из Англии? Я и не думал, что они добрались даже туда.

— Вы ничего не знаете о моем брате?

— Он сбежал. Не заплатил за проживание. Когда Карлотта сообразила, что к чему, она забурлила, как Этна.

— А когда это было?

— В понедельник. Утром он заходил сюда выпить зеленого чаю, а потом — фьють! — и нету! Карлотта говорит, все вещи остались в комнате, а синьора и след простыл. И денег нет. Испарился.

— А что предприняла Карлотта?

— Наорала на меня, что же еще?

— А в полицию не сообщила?

— La polizia? Шутите? Они бы ее и слушать не стали.

— А вдруг с Бэзилом что-то случилось?

— Случится непременно, если Карлотта его поймает. И с вами тоже, как только она сообразит, что вы родня.

— Слушайте, если все дело в деньгах, я за него заплачу. Я очень волнуюсь за брата и постараюсь его найти. Он не тот человек, чтобы усвистать, не оплатив счета. Тем более если вещи остались в номере, значит, он собирался вернуться. Ему что-то помешало.

— Может быть, — пожал плечами Луиджи.

— Вы не поможете мне объясниться с хозяйкой? Я был бы вам очень благодарен.

— Так ведь это моя работа — помогать посетителям, разве нет? — немного театрально вздохнул Луиджи. — Что ж, рискнем. — Он взял телефонную трубку и набрал номер. — Так она в меня ничего не швырнет, — подмигнув Нику, объяснил он. — Carlotta? Buongiorno. Sono Luigi. Si, si. Si calma, Carlotta, si calma [31].

Беседа продолжалась несколько минут. Ник не понял ни слова, но тон изменялся от повышенного к спокойному и под конец barista и padrona почти что ворковали друг с другом. Наконец Луиджи с преувеличенным изяществом повесил трубку и широко ухмыльнулся Нику.

— Ну что ж, синьор Палеолог, я все уладил. Вы можете занять комнату брата до тех пор, пока он не вернется или пока… в общем, сами там разберетесь. Сто тысяч лир в сутки, начиная с прошлой субботы. И за сегодня — вперед. Я на вашем месте остановился бы в «Киприани». Но если вам нравятся жесткие постели и острые языки, «Дзампонья» — для вас. Что скажете?

Ник, разумеется, сказал «да» и осторожно вернулся в гостиницу. Карлотта — на этот раз сама любезность — приняла от него обговоренную пачку лир и, бормоча слова благодарности, показала номер Бэзила, который теперь должен был стать его, Ника, номером.

Комната оказалась маленькой, с низким потолком и скудной обстановкой: кровать, шкаф, тумбочка, стул. В углу — раковина, на стене — фотография Венеции с высоты птичьего полета, в другой стене — крохотное окно, открывающее вид на дымовые трубы и развешанное на веревках белье.

Ник сразу же понял, что Бэзил собирался вернуться. На тумбочке у стола тикал будильник, на раковине стояли туалетные принадлежности. В шкафу лежал рюкзак с вещами. Ник обыскал его в надежде обнаружить хоть какую-то подсказку к тому, где сейчас Бэзил. Не нашел, пришлось обследовать всю комнату. Тоже безуспешно. В пустом ящике тумбочки валялась смятая газета «Коррьере дела серра». Вот и все.

Ник опустился на край кровати и в унынии уставился на серое утро за окном. Куда же делся Бэзил? Осталась только одна зацепка. Чем скорее он отправится в палаццо Фальчетто, тем лучше. Ник встал.

И снова уселся, потрясенный неожиданной мыслью. Бэзил знал итальянский на порядок лучше брата, и все же достаточно ли этого, чтобы читать газеты на чужом языке? Ник снова открыл тумбочку и вытащил «Коррьере дела серра». Выпуск недельной давности, сложенный серединой наружу. Он положил газету на кровать и почти сразу же заметил, что одна из статей обведена красным. Ник почти ничего не разобрал, но одно из слов — omicidio — он знал точно. Убийство.

Ник заказал еще чашку эспрессо, и Луиджи наскоро перевел ему статью. В ней рассказывалось о расследовании убийства некоего Валерио Нардини, пятидесятичетырехлетнего торговца старинными картами, чье тело было найдено на заброшенном складе в районе верфи Арсенал. Прикончили торговца выстрелом в голову. Убийство связывали с прошедшим за два месяца до этого в Женеве аукционом, на котором были проданы несколько средневековых portolani, незаконно вывезенных из Италии. Луиджи не смог найти точный перевод для слова portolano.

— Такие специальные карты для моряков, — с трудом объяснил он.

Сам Луиджи с большим трудом вспомнил, о каком преступлении идет речь. По-итальянски аукционист называется banditore — почти что bandito — пошутил бармен. Им нельзя верить. А полиция вряд ли найдет виноватых.

* * *

Ник вырвал из газеты страницу с обведенной статьей, сунул в карман и отправился в южную часть города. Нужно было найти ближайшую остановку речного трамвая — вапоретто. Луиджи рассказал ему, как быстрее добраться до палаццо кузена Димитрия. Ник не знал, почему Бэзил заинтересовался убийством какого-то там торговца картами, однако не сомневался, что смерть эта связана со всеми остальными смертями, из-за которых они и приехали в Венецию. Если бы только ухватить, в чем тут связь, может, что-нибудь и прояснилось бы. Строго говоря, Ник даже не мог доказать, что газета оставлена в номере Бэзилом, а не предыдущим жильцом, — она вышла двумя днями раньше, чем брат приехал в Венецию. Но почему-то он был уверен, что именно Бэзил обвел статью красным фломастером. Полностью уверен. Жаль, что нельзя было сказать то же самое про все остальное.