Письма, несущие смерть - Бентли Литтл Страница 71

Я не купился на его логику. Черт возьми, и он, и остальные могли быть созданы в день моего появления с единственной целью: составить мне компанию. Но сказать это Стэну у меня не повернулся язык. На письмах «создателя» не было дат.

— Так что нам теперь делать? — спросил я.

— Это ты мне скажи. Ты же у нас настоящий.

Мне это не понравилось. Это прозвучало жутковато. Лучше бы я не узнал о Стэне или, по меньшей мере, не поверил. Но я узнал. Я поверил. И теперь разговор с ним походил на разговор с самим собой. Теперь я видел в нем не реальную личность, а мультяшного персонажа, не человека из плоти и крови, а плод собственного воображения.

Мне казалось, что меня бросил единственный человек, которому я полностью доверял.

А были ли реальными Вирджиния и остальные авторы? Или их тоже создал Писатель Писем, чтобы населить этот мир? И сделал их правдоподобными.

Было ли хоть что-то реальным?

Был ли реальным я?

Стэн сказал «да», но ведь он вымышленный персонаж.

Может быть, все это происходит в корреспонденции автора, намечающего сюжет нового романа и обсуждающего его с коллегами. Может быть, я никогда не был женат, никогда не имел сына.

Сердце разболелось. Закружилась голова. Захотелось присесть.

А что, если поджечь письмотеку? Хранятся ли где-нибудь копии этих писем? Займут ли они место сожженных? Или этот мир рухнет, перестанет существовать и будет ввергнуто в хаос все земное сообщество, когда разрушится его фундамент, когда исчезнут определяющие его письма?

Я перевел взгляд на Стэна. Он хочет, чтобы я просто сел и написал письмо, которое решит все наши проблемы? Вряд ли это сработает. Многие из моих писем остались незамеченными. Где гарантия, что на этот раз будет иначе? Я все еще подумывал вернуться на ту фабрику и проследить за письмами. Во всей этой истории была одна непреложная истина: мы писали письма и их вручали в реальном мире. Если бы только мы выяснили, как письма попадают в реальный мир, мы могли бы последовать за ними.

Мы тихонько разговаривали, стоя посреди письмотеки; эхо наших голосов замирало в огромном помещении, но я с трудом воспринимал Стэна всерьез. Прежде я считался с его мнением, поскольку он был старше, но теперь мое уважение к нему исчезло. Я ощущал себя взрослым человеком, пытающимся найти способ превратить Пиноккио в настоящего мальчика. Волнение, коим я заразился от Стэна по дороге сюда, переросло в нечто сродни печали. Да, в конце тоннеля забрезжил свет, но риск, на мой взгляд, был слишком велик, и в тот момент я чувствовал себя еще более одиноким, чем в самом начале приключения.

— Ты должен написать письмо, — настойчиво сказал Стэн, но я решил по-своему:

— Нет, мы должны проследить путь писем.

— Я не уверен, что это поможет мне.

Я понимал его; он тоже колебался. Однако я чувствовал себя ближе к заветной цели, чем когда-либо прежде, и я знал, что придется рискнуть.

Мы вернулись к выходу из письмотеки, добрались до вестибюля и остановились.

— В прошлый раз они меня не видели, — сказал Стэн. — Или им было все равно. Однако все могло измениться. Мы рискуем.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — провозгласил я и распахнул дверь.

И увидел коридор четвертого этажа нашего офисного здания с лифтом напротив. Я высунул голову и в нескольких ярдах слева увидел дверь в кабинет Генри. Я шагнул назад, обернулся, не выпуская ручку открытой каменной двери. Вестибюль и мраморный коридор никуда не делись.

— Где мы? — спросил я.

— Думаю, за нами следят. — В голосе Стэна слышался страх. — Нам лучше убраться отсюда.

Действительно ли передо мной четвертый этаж здания? Смогу ли я просто шагнуть в коридор и дойти до своего кабинета? Не имеет значения. Автомобиль Стэна брошен на улице. Его надо забрать, или Стэн останется без колес. Он тоже это понимал.

— Иди. Я встречу тебя там.

Я не мог оставить его.

— Один за всех и все за одного, — сказал я.

Мы закрыли дверь и поспешили в аморфный район. Никто нас не преследовал, но нам обоим казалось, что за нами следят. Мы не вымолвили ни слова, пока не сели в машину и не отъехали на несколько миль; туда, где улицы были похожи на улицы, а здания — на здания.

— Постарайся написать письмо, — взмолился Стэн. — Ты можешь вытащить нас отсюда. Я знаю, что можешь.

— А как же Элен, Фишер и остальные?

— Вытащи нас всех. Впиши нас всех.

— Как ты думаешь, кто-нибудь из них настоящий?

— Я не знаю. — Стэн подумал с минуту. — Может, Элен и Фишер. Похоже, они действительно скучают по прежней жизни, она — по мужу, он — по жене. Но они явно уступают тебе в таланте. Они гораздо слабее, хотя что-то в них есть… Про Бет и остальных сказать не могу. Не знаю. То есть, если я сам вымышленный персонаж…

В его рассуждениях была логика.

— Я только надеюсь, что Шеймус не был настоящим, — тихо добавил он.

Мы вернулись в свои кабинеты около полудня. Никто нас не хватился. Никто нас не ждал: ни охранники, ни Генри. И на наших письменных столах не оказалось никаких таинственных писем. Однако нельзя было терять время. Я сел за компьютер, включил его и немедленно начал сочинять. Я не представлял, с какой стороны подойти к проблеме, и попробовал несколько вариантов:

Дорогой Стэн!

Надеюсь, это письмо найдет тебя в Калифорнии. Можешь гостить в моем доме, сколько хочешь. Я скоро вернусь…

И

Дорогой Стэн!

Тебе запрещается жить среди других Писателей Писем. Ты должен вернуться домой, к своей прежней жизни, в настоящий Бруклин в Нью-Йорке, где ты будешь жить долго и счастливо и уйдешь на покой с полной пенсией…

И

Сэр!

Стэн Шапиро больше не Писатель Писем. Он обычный человек…

Стэн никуда не переместился. Как и я.

Взявшись воплощать план Стэна, я написал в тот день писем двадцать, написал всем, кто, по моему мнению, смог бы вытащить меня. Я испробовал все возможные способы, от описания ситуации до требований, от прошений до утверждений, но ничто не срабатывало. Никаких перемен не происходило.

Ни в тот день, ни на следующий, ни на следующий…

Мы оставались в своих домах, жили привычной жизнью. Сначала возникло легкое разочарование, затем уныние и, наконец, отчаяние.

Я и раньше тосковал, но где-то в глубине души знал, что друзья меня поддержат. Теперь я чувствовал себя абсолютно одиноким. Мои друзья стали казаться мне голограммами, персонажами, созданными для того, чтобы составить мне компанию. Мне казалось, что я живу в проклятой видеоигре или в чем-то подобном, и я с подозрением относился ко всему, что видел, слышал и делал. Не доверяйте всему, что слышите. Или видите, сказал мне Генри при первой встрече. Верьте только тому, что читаете.