Лучшая половина мафии - Линда Ла Плант Страница 72

Луи часто говорил с Джорджио, и речи мальчика подчас смущали его и шокировали. На этот раз Луи ласково коснулся плеча Джорджио, видя, что он сильно расстроен и разозлен.

— Ты боишься смерти, Джорджио?

— Нет… Нет, смерть приносит облегчение. По крайней мере я всегда так думал.

— А теперь?

— Я не хочу оставлять Луку. В нем моя жизнь.

— Не желая оставлять Луку, ты не желаешь оставлять жизнь. И если ты говоришь, что не боишься смерти, значит, так и есть. Просто ты не хочешь, чтобы она пришла сейчас.

— Никто не может быть так жесток, чтобы отнять у меня жизнь теперь, когда она едва успела начаться, — со слезами в голосе произнес мальчик. Он стал умолять брата Луи, чтобы тот не дал отцу увезти его из монастыря. Старик обещал ему, что приложит все силы, чтобы переубедить его отца, если он решит забрать Джорджио отсюда.

Брат Луи не смог сдержать свое слово ни по своей вине, ни по чьей бы то ни было еще. Приехав в монастырь, Пол Каролла предложил, чтобы перед их встречей с сыном Джорджио осмотрели доктора. Он направился в кабинет отца Анджело, чтобы обсудить с ним просьбу Джорджио о конфирмации. Каролла сильно нервничал, его рука с массивным золотым перстнем заметно дрожала. Из-за манжеты полосатой рубашки торчал золотой браслет часов. На нем были темно-синий костюм и дорогие туфли. Каролла равнодушно отмахнулся от изъявлений благодарности, с которыми к нему обратился отец Анджело. Тот же жест при упоминании о садовом инвентаре и прочих вещах, заказанных его сыном, принес отцу Анджело невероятное облегчение.

Затем монах поднял вопрос об улучшении физического и эмоционального состояния Джорджио.

— Это произошло во многом благодаря одному мальчику из нашего приюта, Луке, который добровольно взял на себя заботы о вашем сыне. Именно Лука придумал вывозить Джорджио в сад на кресле. Кстати, первое кресло он смастерил своими руками. Потом Джорджио решил заказать другое, с приводом, чтобы иметь возможность иногда передвигаться без посторонней помощи.

— Отец, это просто чудо какое-то. Настоящее чудо. Мальчик не вставал с кровати с самого рождения.

Взрослые не подозревали, что под открытым окном кабинета притаился Лука и слушает их беседу.

Отец Анджело привел Кароллу в сад, где под деревом в тени сидел Джорджио, и оставил отца с сыном вдвоем, учтиво поклонившись. Каролла медленно обошел кресло и встал напротив сына. Огромная голова и слюнявые губы остались такими же, как раньше, только сейчас на Джорджио были надеты смешные солнечные очки, завязанные на затылке ленточкой.

Каролла присел на скамеечку, достал из кармана шелковый носовой платок и вытер взмокшую лысину.

— Привет, как поживаешь?

— Спасибо, что приехал, — ответил Джорджио, поморщившись от громкого грубого голоса отца и резкого запаха одеколона. — И за то, что оплатил мои счета. А ты как?

— Я? Нормально, только жарко очень. Доктор глазам своим не поверил, когда увидел тебя. Я тоже, честно сказать. Ты великолепно выглядишь.

— Да. Со следующего семестра я начинаю брать уроки танцев.

— Понятно, у тебя всегда было прекрасное чувство юмора.

— Я могу заказать для себя еще книг?

— Конечно. Все, что хочешь. И если что-нибудь понадобится братьям, то тоже не стесняйся. Знаешь, что сказал доктор? Он сказал… Я не хочу вселять в тебя напрасные надежды, но он считает, что в таком состоянии ты мог бы выдержать операцию. Хочешь знать, почему ты так быстро устаешь и задыхаешься? Из-за сердца. Операция избавит тебя от этого.

— Мне придется уехать отсюда?

— Естественно, они же не могут сделать тебе операцию здесь! Ты поедешь в Рим, там большая больница. Я раздобуду тебе лучшего хирурга, сынок. Привезу хоть с края света. Если ты можешь перенести операцию, тебе ее сделают.

— Я не уеду отсюда.

— Не говори ерунды.

— Это мое сердце, а не твое!

— Ты забыл, что в нем дырка? Что с тобой происходит, я не пойму? Послушай, ты растешь, и она становится больше. Ты набираешь вес, и сердцу все труднее работать. А они могут зашить эту чертову дырку!

— Как ни крути, мне долго не протянуть, — печально усмехнулся Джорджио. — Это все равно что батарейка, у которой заканчивается заряд.

— Послушай, не ты один, мы все работаем на этих чертовых батарейках. Я не собираюсь забирать тебя отсюда. Не хочешь возвращаться, живи здесь. И потом, я не знаю, захотят ли они делать операцию прямо сейчас. Эта возможность лишь… как это…

— Гипотетическая.

— Мне пора. Знаешь, что нам пришлось добираться сюда пешком? На вот, отдай эти деньги тому парню, который за тобой ухаживает. Это доллары, но он может поменять их. И подумай об операции. Хотя, может быть, мы говорили слишком гипо… гипотетически. Посмотрим, что скажут доктора.

— Если мне придется уехать отсюда, можно мне взять с собой Луку? Ты заплатишь, чтобы он поехал со мной?

— Разумеется… Ты должен поправиться, сынок.

Не зная, поцеловать ли Джорджио или пожать ему руку, Каролла просто развернулся и пошел прочь. Через несколько ярдов он остановился и крикнул:

— Я рад, что ты попросил о конфирмации! Ты хороший мальчик! Береги себя, Джорджио! Ты молодец!

В тот же миг из-за кресла раздался шепот Луки:

— Ты молодец, Джорджио, сынок… — передразнил он Кароллу. Оказывается, он все это время прятался за деревом и подслушивал.

— Вот, это тебе.

Лука страстно поцеловал банкноту, посмотрел ее на свет и снова поцеловал. Он с трудом мог поверить в то, что у него теперь есть собственные пятьдесят долларов.

Джорджио внимательно наблюдал за ним и вдруг сказал:

— Ты слышал, что, может быть, мне придется уехать в Рим на операцию?

Лука взял его голову обеими руками и приблизил свое лицо к его носу. Он смотрел ему прямо в глаза, отражаясь в солнцезащитных очках. И внезапно прикоснулся губами к влажному рту мальчика, которого любил больше всех на свете.

— Ты будешь жить долго, Джорджио. Я знаю. Я только что говорил с самим дьяволом.

София Лучано сидела за лучшим столиком ресторана «Ла Фонтанелла» в Риме. Начиная с тысяча девятьсот пятьдесят третьего года здесь обедали только звезды кино и крупнейшие политики, включая семью Кеннеди. Этот самый роскошный ресторан Рима выходил на площадь, где находилось знаменитое палаццо Боргезе, построенное в форме клавесина.

София была счастлива и довольна своей жизнью. Ее коллекция этого сезона продавалась в лучших бутиках Рима. Ее бизнес процветал благодаря тонкому знанию рынка и вкусу, она и не мечтала о таком успехе. Софию принимали в высшем обществе, и сегодняшние ее гости принадлежали к нему: влиятельные клиенты и меценаты собирались на ужин, который она давала в их честь.