Толмач - Родриго Кортес Страница 73

Голова Дракона кинул быстрый, еле заметный взгляд в сторону Управителя.

– Ты уже кончил двоих, – мгновенно отреагировал Управитель, – в Киао-Чао. Помнишь этих миссионеров? Ты ведь тогда едва с головой не расстался, а мы четыре порта потеряли…

Рыжий Пу смутился, но Голова Дракона поспешил поддержать отважного новичка:

– Нет-нет! Мы сюда не прошлые промахи пришли вспоминать. Говорите, прошу вас.

– Простите, господин, я хочу сказать, – вздохнув, распрямился отвечающий за финансы Веер Из Белой Бумаги.

Голова Дракона кивнул.

– Слов нет, народ поднять, армию вооружить – это мы можем, – подался вперед Веер. – А если дело правильно поставить, русские ни одного вагона на своей дороге – без уплаты нам – не сдвинут. Но не в этом дело.

– А в чем? – поинтересовался Голова Дракона.

– Нам смысла поддерживать эту маньчжурку Орхидею нет, – прямо сказал Веер, – эта старуха только закрыться нами хочет, а когда все кончится, нас же во всем и обвинит.

Братья, соглашаясь, сдержанно загудели.

– А если ее не поддержать, длинноносые Пекин возьмут! – раскрасневшись, предупредил Рыжий Пу.

– Пусть берут, – отмахнулся Веер. – Сейчас в Пекине, кроме наложниц Гуансюя, взять нечего. Наши братья все подмели…

Братья дружно загоготали.

– Еще кто что скажет? – отсмеявшись вместе с ними, поинтересовался Голова Дракона.

– Я скажу, брат, – поднял руку Красный Посох. – Христиан-китайцев бить надо.

Настроение мгновенно изменилось. Братья помрачнели и гневно засверкали глазами.

– Пока мы, как народ, едины и одной веры, – продолжил Красный Посох, – пусть длинноносые хоть всю Поднебесную займут, а все одно здесь не удержатся!

Братья, соглашаясь, загудели.

– Избавимся от предателей-христиан, так и народ объединится. Но для этого нам разрешение маньчжуров не нужно. Христиане давно уже напрашиваются, чтобы мы их железным посохом поучили…

Голова Дракона улыбнулся: все шло как надо. Он и сам уже обдумал главные направления движения ихэтуаней – христиан да иноземцев убивать, армии сторониться, а главное, ждать, когда власть маньчжуров зашатается. А уж кого новым императором сделать, Триада найдет – хоть того же Сунь Ятсена. Ребята из Гонконга давно уже его на самый верх прочат…

* * *

До Харбина Семенов добрался за три дня. Сначала пришлось ждать поезда, затем оказалось, что на путях впереди засели хунгузы, и состав вернулся назад и начал дожидаться казаков Охранной стражи. В общем, хватило впечатлений. А едва он сдал отчет и отоспался, как пришла неожиданная весть: все Приамурье с 9-го числа на военном положении, а теперь генерал-губернатор Приморья Гродеков еще и о призыве 12 тысяч запасных объявил.

Надо сказать, харбинцы отнеслись к новости по-разному.

– Правильно наши делают; один черт, пока Маньчжурия за Китаем, нам этой земли не удержать, – говорили одни. – Чем раньше начнем, тем раньше туземцев усмирим.

– Ничего вы не понимаете, – возражали другие, – тут на десять верст от силы по одному русскому приходится, а китайцев 400 миллионов! Нам бы с ними в мире жить надо.

– Так они же нам войну объявили! И что нам теперь – терпеть?!

– Ну, не шибко они и рвутся с нами воевать… А войну как начали, так и закончат. Бумажная эта война, ненастоящая.

– Стыдитесь, господа, – урезонивал в такие минуты спорщиков Семенов, – наше посольство в Пекине уже вторую неделю оборону держит, китайцы денежную награду за голову каждого иностранца объявили. Так что нет у нас выбора – воевать или не воевать, и не своей волей Гродеков мобилизацию объявляет, на то Его Величество Николай II над нами Богом поставлен.

Как правило, это помогало. Ненадолго. А потом его вызвал сам Гернгросс, и все перевернулось вверх ногами.

– Собирайтесь, поручик. Поедете пароходом в Хабаровск, – прямо сказал начальник всей Охранной стражи. – Дело важное: документы повезете. Пуда четыре.

– Ско-олько?! – охнул Семенов и покраснел. – Извините, господин полковник. Не сдержался.

– Извиняю, – нервно дернул щекой Гернгросс. – Вопросов, я надеюсь, задавать не станете.

– Никак нет! – вытянулся в струнку поручик. Но внутри у него все кипело.

Отработавший в Азиатской части Главного штаба больше двух лет, он как никто другой знал, что это за симптом – отправка документов такими объемами.

«Господи! – подумал он. – Если опасаются даже за Харбин, что же будет с Порт-Артуром?!»

Ответа не было.

* * *

Донесения стекались к Цыси со всей страны, но больше всего – из Пекина и столичных предместий.

Первым вступил в дело преданный ей генерал Дун Фусян, сразу же поддержавший ихэтуаней и решительно атаковавший сводный отряд адмирала Сеймура на станции Ланфан. И длинноносые дрогнули. Сеймур откатился вдоль Великого канала назад, а затем, осаждаемый ихэтуанями, прочно застрял в Северном арсенале. Цыси долго ждала известий о полном разгроме Сеймура, однако подоспели русские, которые и помогли адмиралу пусть и с потерями, но отступить туда, откуда он и начал, – в район Тяньцзиня.

Тем временем силами все того же Дун Фусяна начался и штурм посольских баррикад, и, по докладам агентов, с самого первого дня накал сражений был таков, что дошло до штыковых атак. Впрочем, иноземцам это не помогло: китайцы знали, на чьей стороне правда, и вышибли русских и американцев из их миссий, а японских, французских, немецких и австрийских солдат заставили дрогнуть и отступить.

И только ихэтуани обманули ожидания императрицы. Нет, они отважно громили Сеймура и вышедших ему на помощь русских; они продолжали бок о бок с армией убивать христиан и сжигать их дома и храмы. Однако с первых же дней Голова Дракона высокомерно заявил, что делить судьбу с маньчжурской династией и оборонять Пекин Триада не намерена.

Это было тем более досадно, что Цыси знала: они могут исполнить свой патриотический долг; она видела силу их духа и даже сама по семьдесят раз в день читала магические заклинания ихэтуаней, а когда заканчивала, главный евнух склонялся и извещал, что этим только что уничтожен еще один заморский дьявол.

Но – Великое Небо! – насколько же эффективнее шла бы ее борьба, если бы так же поступал каждый житель Поднебесной!

* * *

Конный отряд казаков-пограничников окружил лодочника Бао прямо возле лодки. Он бросил так и замершую в лодке огромную китайскую семью, кинулся бежать, но его быстро настигли, хлестнули нагайкой промеж лопаток, и он взвыл и покатился по земле. Вскочил и признал, что уже поздно: справа, слева, сзади – повсюду всхрапывали казачьи лошади.

– Ты, наверное, плохо понял, что тебе сказали, Бао, – прогремело сверху, и лодочник поднял глаза.