Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 73

– Может быть, ваша жена более интенсивно общалась с Лаурой?

– Нет, не думаю. Нет.

А потом Жоли рассказал о том ужасе, который охватил их с Надин, когда они узнали о смерти своего многолетнего друга, и добавил, что они понятия не имеют о том, что могло произойти. Однако у Анри было такое ощущение, что нечто в его словах вызвало у комиссара недоверие.

Оба посетителя встали, и тут впервые слово взял Дюшман:

– Мы хотели бы поговорить еще и с вашей женой. Когда это будет возможно?

– Я точно не знаю, когда она сегодня вернется… – ответил Анри. – Может быть, останется у своей матери еще и на вторую ночь. Сегодня у нас выходной, и…

Дюшман протянул ему свою визитку.

– Пусть она позвонит мне, и я договорюсь с ней о встрече.

– Хорошо.

Жоли проводил полицейских к двери. Утро было лучезарным и безоблачным, как и в предыдущие дни, только холоднее. Он подумал, не позвонить ли Катрин и не пригласить ее на обед. В последнее время Анри обращался к ней, только когда ему была нужна ее помощь, а кроме того, частенько не был с ней особо любезным. Он мог бы разок приготовить для нее что-нибудь эдакое, вкусное и скрасить ей длинный одинокий день. Вряд ли Надин вернется раньше завтрашнего обеда.

2

– Я сразу подумала, что это имя мне каким-то образом знакомо, – сказала Мария Иснар. – Петер Симон! Конечно. Ваши друзья из Германии. Ты пару раз упоминала о них.

– Это был шок, – отозвалась Надин.

Она сидела напротив матери за деревянным кухонным столом, на своем старом месте, где обычно сидела в детстве. Край стола на этом месте был весь в царапинах и каракулях – тысячи раз она изливала здесь таким образом свои ярость, страх и беспомощность, врезала их ножом в дерево в виде зубцов и молний. Сегодня, будучи взрослой женщиной, Надин чувствовала себя точно так же и с удовольствием вонзила бы в стол свои ногти. Что лишь подтвердило бы: с тех пор она ни на шаг не продвинулась вперед. Она сидела в той же ловушке, что и раньше, и у нее все еще не было представления о том, как ей освободиться.

Надин посмотрела в окно, вверх, и перед ней открылась сияющая голубизна неба. День был солнечный и безоблачный, но в это время года солнцу в течение всего дня не удавалось проникнуть в узкую долину между скалами, где стоял дом Марии. Им с Надин приходилось включать электрический свет на весь день.

– Могу себе представить! – Иснар содрогнулась от ужаса. – Знать лично кого-то, кого так жестоко убили… Как это ужасно! У тебя есть какие-нибудь соображения, что там могло произойти?

– Нет. В противном случае я уже давно сообщила бы это полиции.

Мария кивнула и тайком взглянула на кухонные часы. Было десять минут десятого. Она вздохнула. Конечно же, то, что близкий знакомый ее дочери стал жертвой убийства, стало для нее захватывающей новостью, но в данный момент женщину больше интересовала жизнь самой дочери. Точнее сказать, ее супружеская жизнь. Надин слишком часто оставляла Анри одного, и со временем это могло иметь лишь дурные последствия. Марию приводило в отчаяние, что Надин не хотела понять, как ей повезло с Анри. Наверное, ее дочери нужно было побывать в таком безрадостном браке, как у нее, чтобы оценить такого мужчину, как Анри. Иснар вполне могла представить себе, что ее зять мог быть немного скучным, с его мягким голосом и уравновешенным темпераментом, – это был мужчина, который не орал и не буйствовал, не взрывался от ревности и не таскался все снова и снова по новым увлечениям. Но какова была альтернатива? Дамский угодник вроде Мишеля, который не мог пропустить ни одной юбки? Анри был предсказуем и добродушен, но когда-нибудь и его терпение лопнет.

– Иногда я думаю, – осторожно сказала Мария, – что судьбы других людей интересуют тебя больше, чем твоя собственная. Конечно, это трагично, что ваш друг погиб таким ужасным образом, но в конечном итоге это ведь никак не связано с твоей жизнью. Твоя жизнь – это Анри и «У Надин», и это должно занимать тебя больше всего.

– Что ты хочешь мне этим сказать?

Мария снова вздохнула. Подобные разговоры казались ей чрезвычайно сложными.

– Ты знаешь, как я одинока. И как я рада твоим посещениям. Но это неправильно, что ты так часто оставляешь Анри одного. Вчера вечером он был один, сегодня утром – один… Он любит тебя, и он тебе очень… предан. Но даже любовь и преданность не все могут вытерпеть. Надин, – Иснар, потянувшись через стол, быстро погладила руки дочери, – тебе пора собираться обратный путь.

Надин отдернула свои руки и спрятала их под столешницей, словно боясь, что ее мать их перехватит.

– Обратного пути нет, – сказала она.

Мария удивленно уставилась на нее.

– Что это значит? Что ты имеешь в виду?

– То, что я сказала. Что в этом неясного?

– Обратного пути нет? Ты не желаешь возвращаться к Анри?

– Нет. – Надин все еще продолжала держать руки под столом. – Я не хочу возвращаться. Наша супружеская жизнь закончилась, причем уже давно. И нет смысла пытаться меня убеждать в том, какой он фантастический муж, и говорить, чтобы я взяла себя в руки, и бог знает что еще. Все закончено. Больше я не хочу.

Мария была совершенно ошарашена и некоторое время вообще ничего не говорила. Наконец она тихим голосом произнесла:

– Ты уже много раз намекала на это. Но я всегда думала…

– Что ты думала?

– Я думала, что это временный разлад. В каждом браке бывают кризисы. Но из-за этого не стоит сразу все бросать. Надо все это выдержать, а когда-нибудь позже времена изменятся.

– У нас дело не в кризисе и не в разладе. Мои чувства к Анри умерли уже много лет назад. Они не проснутся вновь, так же как и вообще все умершее не может вновь ожить. Все, что ни продолжи сейчас, станет лишь мучением. Для меня и, в конце концов, для него тоже.

Иснар кивнула, пораженная решительностью в голосе своей дочери.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Мне надо постараться, – ответила Надин, – самой встать на ноги. У меня нет ни денег, ни профессии, ни собственной крыши над головой. – Ее голос на мгновение дрогнул; безнадега ее положения нависла над ней, как одеяло, под которым ей грозила опасность задохнуться. Но затем она вновь взяла себя в руки. – Я найду какой-нибудь путь. А пока… я хотела спросить, можно ли мне временно опять пожить у тебя?

По лицу Марии было видно, что она шокирована таким драматическим ходом событий, но женщина сумела сохранить самообладание – что ей пока в жизни редко удавалось.

– Само собой разумеется, – сказала она, – ведь это так же твой дом, как и мой. Ты можешь жить здесь, сколько захочешь. Хоть навсегда переезжай.

И эта последняя фраза разрушила самообладание Надин. Она была решительно настроена не плакать и с достоинством вынести капитуляцию, пережить провал своих планов и грез. Но та легкость, с которой ее мать брала в расчет возможность «навсегда», отняла у нее последний остаток сил.