Горький водопад - Рэйчел Кейн Страница 8

Потом я чувствую, как в голову мне утыкается дуло пистолета, холодный идеальный круг, и голос моего мертвого отца произносит: «Я всегда приду за тобой, малыш», – и я просыпаюсь, дрожа и чувствуя приступ тошноты.

Мне всегда снятся эти сны перед школьными учениями. Я никогда не говорю об этом маме, потому что она ненавидит антитеррористические учения, ненавидит саму их идею, но хочет также, чтобы я знал, что делать в таких случаях. И я научился. Беги, прячься, сопротивляйся – это говорили нам так часто, что я даже гадаю: а почему это называется «учениями», если ради них мы бросаем учебу?

Впервые мне пришлось делать это в школе в Массачусетсе, но тогда я был не против: я был еще маленький, и это казалось мне какой-то игрой. Однако в Теннесси в это дело вкладываются на полную. Они проводят эти учения так, словно готовят нас в армию.

Я солгал маме сегодня утром, когда она пришла поговорить со мной. Она думала, что дело в травле, и я не стал возражать ей. Так легче. Такое она может понять. Она росла в мире, где в школе ты в безопасности, или, по крайней мере, в мире, где травля – самое худшее, что может с тобой случиться, не считая ураганов и пожаров.

Но сейчас всё по-другому.

Нам сказали, что сегодня будут учения, но мы не знали, когда именно. Так что я весь день ждал этого, а не слушал учителей и вообще не обращал ни на что внимания, потому что ждал, когда загудит сирена, давая понять, что нам нужно идти в убежище.

Это наконец-то происходит на уроке истории. Я слышу сирену, а потом громкоговоритель объявляет: «Внимание, это учения!» Но я уже проваливаюсь в кошмар. Я сижу в ярко освещенном классе вместе с двадцатью другими учениками, но мне кажется, что я в темноте, наедине с монстром. Я слышу, как он идет. Это он. Я вижу маму, Сэма и Ланни мертвыми, совсем как во сне…

Учительница пытается поддерживать порядок и говорит нам, что нужно спокойно действовать по плану. Я не помню, что там требуется по плану. Я не помню ничего. Я думаю только о своем сне. Голос отца говорит мне, что он всегда придет за мной. Неужели так оно и есть? Неужели он снова послал кого-то за мной?

Я вздрагиваю, потому что теперь это не только у меня в голове, я действительно слышу выстрелы. И крики. Это не мои воспоминания, эти звуки слышатся вокруг нас.

Все что-то делают, но я застыл на месте. Ученики придвигают столы к двери, чтобы загородить ее. Кто-то обматывает ремень вокруг доводчика наверху двери, чтобы заклинить его, а девочки дрожащими руками подсовывают под дверь толстые резиновые стопоры, чтобы ее не смогли выбить пинком.

На двери стоит недавно установленный ригельный замок, и я слышу, как кто-то со щелчком запирает его. Кто-то наклеивает плакат на оконное стекло, чтобы снаружи не было видно, что делается в классе. Изображение на плакате смотрит на нас. Джордж Вашингтон показывает нам поднятые большие пальцы, а яркие буквы над его головой гласят: «ИСТОРИЯ ВЕЛИКОЛЕПНА».

Большинство учеников уже попрятались по углам, сбившись в кучу. Некоторые плачут и кричат, потому что выстрелы и остальные звуки ужасно громкие, а я могу думать только о маме, истекающей кровью на полу, о мертвом Сэме за кухонным столом, о неподвижных ступнях Ланни под стойкой.

Голос отца шепчет мне на ухо: «Я всегда приду за тобой, сынок. Ты – мой».

Мне кажется, что я падаю в черную-черную яму, у которой нет дна. Моя кожа холодеет. Я не могу двигаться. Я как будто заперт в клетке, но нет, я просто сижу за своим столом. Я кричу на себя, что надо шевелиться, но не могу.

Кто-то колотит в дверь снаружи и пытается отжать ее.

Учительница кричит на меня, но я не понимаю, что она говорит. Слышу только выстрелы.

Там стреляют, а я не могу двигаться.

Потом кто-то оказывается рядом со мной и хватает меня, и я думаю: «Нет, я не собираюсь умирать сегодня!» Без единой мысли хватаю степлер, лежащий под столом, – я помню, что если кто-то ворвется в класс, мы должны швырять в него степлерами. Но вместо того, чтобы бросить, крепко зажимаю степлер в кулаке и бью того, кто схватил меня. Бью так сильно, что чувствую, как в моей руке что-то смещается с пронзительной судорогой, словно от удара током. Я не останавливаюсь, я бью снова. Этот кричит, но кричат все вокруг, а над нами все еще раскатывается дробь оружейных выстрелов, и я могу думать только: «Я достал его. Я достал его. Теперь я в безопасности».

Потом на меня прыгает кто-то еще. Я ударяю и его. Несколько человек вытаскивают меня из-за стола и бросают на пол. Все кричат. Кто-то пинает меня по руке, чтобы заставить бросить степлер, и тогда я тоже кричу. Я выкрикиваю: «Прекратите это! Прекратите это!» – и в конце концов… оно прекращается.

Больше нет выстрелов. Больше нет криков. Кругом тихо. Я лежу, скорчившись, на полу, по старому линолеуму размазана красная кровь. Рядом со мной валяется желтая ленточка, сломанный телефон, раскиданные учебники, перевернутый рюкзак. Я поднимаю взгляд и вижу бледные лица одноклассников. Все они смотрят на меня.

Учительница стоит надо мной и зовет меня по имени, но я не отвечаю. Я уже не знаю, что делать. Просто закрываю глаза.

– Это же просто учения! – всхлипывает кто-то из ребят – тоже на полу, в нескольких футах от меня. Я открываю глаза и понимаю, что знаю его. Он не стрелок, он учится в моем классе. Это Аарон Мур, но все в школе зовут его Бубба. Он прижимает ладонь к щеке, с которой капает кровь. Одна рука у него распухла. Еще один из моих одноклассников лежит рядом с ним. Хэнк. Он скулит и обеими руками держится за челюсть. Изо рта у него течет кровь.

Кровь и на степлере, который лежит на полу между нами.

Это сделал я.

Я – монстр.

– Это по-настоящему стреляли? – кричит кто-то нашей учительнице. Ученики тихо плачут, цепляются друг за друга. – Кто-то и правда стрелял?

– Нет, всё в порядке. Это просто учения, успокойтесь, успокойтесь все, пожалуйста, – отвечает учительница. Она наклоняется надо мной и касается моего плеча. – Коннор? Коннор, ты меня слышишь? – Пальцы у нее дрожат. Я ничего не отвечаю. Не хочу отвечать. – Брок, открой дверь. Беги к директору, скажи ему, что нужно вызвать «скорую помощь», две машины. Быстро!

Брок – тощий пацан в очках. Он выглядит перепуганным до смерти, но бросается к двери и начинает оттаскивать столы. Кто-то помогает ему. Им требуется несколько минут, чтобы убрать все препятствия. К тому времени, как дверь открывается, я медленно начинаю осознавать, что сделал что-то очень, очень плохое.

Но я слышал выстрелы. Настоящие выстрелы. Настоящие крики. Я не понимаю, что это было. Потом снова включается громкоговоритель, и кто-то объявляет:

– Всем внимание, нет никакого стрелка, повторяю, на территории нет никакого стрелка. В целях проведения сегодняшних учений мы включили запись, чтобы имитировать ситуацию, с которой вы можете столкнуться в случае настоящей стрельбы. Выстрелы были не настоящими. Учителей просим сохранять спокойствие и помочь ученикам следовать стратегии преодоления. На этом сегодняшние учения завершаются. Всем спасибо.