Спящий с Джейн Остин - Дэвид Эйткен Страница 8

Однажды я читал книгу — можете ухмыляться, если хотите, — в которой было сказано, что если человек дотянул до шестидесяти лет, значит, он прожил всего шестьдесят сентябрей. Не так уж и много, если вдуматься. Каждый раз, когда я машу сентябрю на прощание, я спрашиваю себя, сколько их я оставил позади…

Но вернемся к нашим баранам. Как и вы, я полагал, что иду вперед. Жизнь имела цель, и целью этой был я! Ничего удивительного, что меня заперли в этой тюряге.

Болезненные размышления о недостаче личных сентябрей всегда возвращают меня к мыслям о Патси. Думаю, мы вполне могли встретиться в сентябре, но я не намерен подробно останавливаться на этом эпизоде своей жизни. Да, память, память, от нее никуда не денешься. Но Патси — неприятное воспоминание. Я слышу, вы спрашиваете: почему? Что ж, я вам скажу. Эта сука лишила меня девственности.

Самое драгоценное сокровище мальчика — сексуальная чистота его пениса. И я содержал свой в чистоте — в смысле секса, по крайней мере. Я никогда не связывался с женским телом. По крайней мере, с той его частью, которая располагается ниже талии. И что еще более важно, ни одна женщина не манипулировала моим пенисом.

О, разумеется, бывали случаи, когда я терял контроль над собой и отдавался во власть глубинных порывов моего естества. Я подвергался нападениям этой закоренелой шлюхи — мисс Похоти. Излишне говорить, что я часто оказывался в подобных обстоятельствах, но это всегда было исключительно личным делом — моим и моего черенка. И ничьим больше, ни в малейшей степени. Я категорически опровергаю предположение, будто девственность является сугубо физиологическим понятием. Даже если это издержки моего испорченного католицизмом воображения — как провозгласила Патси.

Послушайте, я не люблю обращаться к этим дурацким наукам, но давайте проанализируем. Если X — это мальчик, Y — девочка, a Z — девственник, то как может X не быть Z, если он не спал с Y? Просто как дважды два.

Припоминаю, что мы с Патси сошлись в сентябре, как раз перед моими выпускными экзаменами. Предшествующие три года, хотя мы регулярно встречались на лекциях и семинарах, она меня тщательно избегала. Иначе бы я моментально израсходовал ее чудные ушки. (Прошу прощения, это все чертов ноутбук, на котором я сейчас пишу. Он стоит у меня на коленях, а те немного дрожат. Я хотел написать: моментально оприходовал ее чудные ушки.) Они и впрямь были свыше всяческих похвал — огромными, с большими глубокими дырками. Тот самый тип, который, согласно моему опыту, содержал уйму вкуснейшего серного паштета — манны ушного фетишиста. В тот момент, когда мы познакомились, мне на секунду показалось, что она представилась как Ням-Ням, но это был всего лишь непередаваемый звук слюноотделения, выраженный средствами моего родного языка.

У Патси все было на месте, тут не поспоришь. Сиськи, бедра и так далее. Я полагаю, ее вполне можно было назвать хорошенькой. Но если вникнуть в суть дела, ее голова и все остальное были лишь приложением к ушам. А более совершенной ушной раковины не имеют, я думаю, даже чистейшие из ангелов. Едва увидев ее, я тут же понял, что сожрал бы собственных детей ради одного прикосновения к этим туннелям любви. Насколько я помню, так называемый «старшина» моих присяжных [33]имел такие же уши, как у Патси. Разбивающая сердце арифметика человеческой жизни не так-то проста в исчислении, вы согласны? Возможно, то, чему суждено случиться, случится рано или поздно, так или иначе — как часто говорят поэты…

Знаком ли вам термин «атавистический»? Нет, вряд ли. Вы же никогда нигде не обучались, кроме как в школе. Ничего страшного. Нечего стыдиться — во всяком случае, сильно стыдиться. По крайней мере, вы научились читать! «Атавистический» значит примерно следующее: «типичный для более ранних стадий развития по отношению к нынешней стадии». Вот на это самое и была похожа Патси. Она не достигла финальной стадии цивилизованности, на коей оформляется пристрастие к ушному сексу. Патси пребывала в темном прошлом с его мрачными ассоциациями похищений сабинянок [34], викингского насилия, мужской сосредоточенности на гениталиях и женской зависти к пенису. (Как писал скотина-шовинист Ян Флеминг в «Шпионе, который меня любил», «каждая женщина немножко любит насилие».) Патси не могла отказаться от идеи, будто все самое основное располагается промеж ног. Паховая область как основа бытия. Хуже того: она предпочитала доминирующую позицию!

Да, разумеется, Патси была англичанкой (я упоминал об этом?), что, полагаю, объясняет ее воззрения любому шотландцу. Или, во всяком случае, мне. Патси только пфыкала, когда я спрашивал, почему она произносит свое имя как «Пэтриция», а имя ее сестры — как «Пэмела». Да, в этом вся английская женщина: от них не добьешься ничего вразумительного, кроме сплошных «пфэ» и «пфу».

Да-да, я знаю, что занимаюсь всеми этими отвлеченными разглагольствованиями исключительно в попытках оттянуть тот момент, когда мне придется встретиться с прошлым. Спасибо вам большое, дорогие фрейдисты, что напомнили. Но позвольте спросить: а разве сами вы не сидите сейчас в самолете, уносящем вас от того места, где вы были прежде? Откуда бы вы ни бежали — вас будут ожидать на терминале прибытия. Уж поверьте мне.

Когда я добрался до уха Патси, она нахмурилась и оттолкнула мою руку. Я был изумлен, озадачен, оскорблен; вдобавок она бросила фразочку, что, дескать, наслышана обо мне. Подобная система отношений между мужчиной и женщиной была мне незнакома. Требовалась подсказка. А худшее ожидало впереди.

Когда мне было четырнадцать, я ездил на каникулы в Блэкпул. Как и обещала брошюра, погода стояла чудесная, и в первый же день… все нормально, не надо так кричать! Впредь я буду придерживаться основной темы. Если будете орать, вы можете вызвать у человека ушной спазм.

«Frotter» — это французское слово, которое употреблял Эмиль Золя, имея в виду «тереть» или «растирать». Ну так вот: когда суетливая маленькая ручка Патси расстегнула мою ширинку (расстегните мужчине ширинку, и вы расстегнете его самого) и начала frotter меня, я увидел звезды, о которых Галилей никогда и не мечтал. Я хочу сказать: Солнце вращалось вокруг Земли, но кого это волновало? Уж точно не юного сына мистера Адамсона. Все это, отметим, происходило в спальне Патси на Клаверхаус-роад — спальня, между прочим, выходила окнами на площадку для гольфа в Кейд-парк. Высунув клюшку в раскрытое окно, можно было стукнуть по голове кого-нибудь из членов гольф-клуба.

Хуже всего оказалось проникновение. Я сопротивлялся и увертывался, как мог, но Патси была решительно настроена довести дело до конца. Она забралась на вершину моего предателя-члена и ввела меня в себя. Патси проявила чудеса ловкости, и в конце концов внутри нее оказалось довольно-таки много меня, а Патси все стонала и говорила, что это должно продолжаться весь остаток вечности, и мне уже начинало казаться, что оно и впрямь никогда не закончится. Она охала, и ахала, и билась, и извивалась, как выкинутый на сушу кит, и визжала, но лично я не мог разглядеть, из-за чего вся эта суета. Патси связала мне руки, а моя голова была расположена таким образом, что я никак не мог добраться до ее ушей. Посему я просто лежал на спине и думал о Шотландии.