Игуана - Георгий Миронов Страница 8

Страшно… Ноги дрожат, из глаз слезы не катятся, а льются таким же бесконечным потоком, как стремительная река там, внизу. Сделала отчаянный шаг вперед, встала ногой на раскачивающийся трос, ухватилась ручонкой' за второй трос, – ну нет сил второй шаг сделать!

Вспомнила дурно пахнущее, рябое лицо старика, за которого должна была выйти замуж, злые лица его шестерых старших жен… 0т старика пахло овчиной, конским потом, бараньим жиром и какой-то кислой, явно человеческой тухлятиной.

Нет, назад дороги нет.

Но и вперед нет сил идти.

Еще один шаг сделала, стиснув зубы, ещё один. А теперь уж точно назад дороги нет. Развернуться невозможно, а пятясь не пройдешь. Только вперед, только вперед. И вниз не смотреть… Пот лицо заливает. Хорошо, брови у неё густые, над переносицей плотно сходятся, пот к глазам не пропускает. А вот по спине уж ручьем пот льется, щекочет. Ногам больно скользить по тросу, руки через секунду кровяными царапинами пошли. Да, терпеть надо, терпеть.

Она видела бродячих канатоходцев в раннем детстве, когда дед по матери генерал в нарядном зеленом мундире с орденами и нарядными погонами водил её в большом городе на какой-то праздник.

Из невидимого динамика в ванную комнату, украшенную плитками, расписанными восточными мотивами, лилась мелодия гортанных карнаев и сурнаев, сопровождавших движения канатоходцев.

И барабаны… Барабаны… Барабаны…

Кажется барабанные дроби проникают сквозь уши в мозг, и бьют по нервам, бьют по нервам… Еще шаг по канату малъчика-канатоходца, балансирующего длинным шестом. Еще шаг по тросу над пропастью девочки с десятками тугих черных косичек, развевающихся на ветру. Еще шаг… Гул барабанов, гул реки внизу, шум в ушах от густых звуков карнаев…

– Яаа, пирим… Яа, Алла.., – тонко закричал мальчик на канате.

– Апа.., мама.., – закричала, вздернув к небу красивое тонкое, личико Марфа на двух своих родных языках…

И что-то произошло… Прошла боль в груди, легче заскользили ноги, обутые в стертые веревочные туфли, по тросу, перестали ладони ощущать жжение от ржавого троса…

Дошла Марфа до другого берега… Победила…

Но рано обрадовалась… Жизнь – как не очищенный рис, – то чистое зернышко попадет, а то и мелкий камешек. Отделять их надо уметь. Ни беда, ни радость не бывают подряд… Только засмеялась счастливо, что победила. Как налетел ветер, – ему тут свободно летать, между гор речная долина – как труба, по которой ветры носятся как им заблагорассудится. Вот и сейчас налетел ветер из-за границы, с далеких, покрытых снежными шапками гор, ударил в грудь, чуть не сбросил в пропасть. Еле удержалась двумя руками за трос, нога соскользнула по красной глине, сорвалась вниз ещё немного, и не удержат руки, сорвется, разобьется от хищно скалящие свои острые зубы камни на берегу реки… Холодный ужас сковал обручем сердце. Зажмурила Марфа глаза… Все… Конец…

А открыла – сверху на неё ласково смотрят самовлюблённый нарядный павлин и его скромная, робкая жена с детишками.

Боль в сердце отошла… Ну бок ещё побаливал. От боли в голову интересная мысль пришла. Члены правления банка «Евразийский коммерческий ипотечный банк» имеют один контрольный пакет акций на всех, без права изъятия своей доли, без права передачи их по наследству, в случае естественной (это оговаривалось специально в контракте, – иначе давно бы все друг друга поубивали) смерти одного из членов правления, его доля делалась равно на всех остальных.

Денег у Марфы и так было много. Но была Марфа с детских лет горда, независима и крайне самолюбива. Неприятно было ей делить и деньги, и власть с остальными десятью членами правления. То, что их надо убить, у неё не было никаких сомнений.

Весь вопрос – когда и как.

Ну, когда, это понятно. Чем скорее, тем лучше. Все-таки ей уже 80 бабахнуло. Не девочка…

А вот как, – не её ума дело. Главное, точно технические задания сформулировать: убить надо так, чтобы была полная иллюзия естественной смерти. К чему рисковать… А подробности её не интересовали.

Она вынула из глубокой ниши в стене трубку мобильного, защищенного от прослушивания телефона, потыкала толстым, разноцветным от люмбаго пальцем в цифирки, набрала нужный номер.

– Слушаю Вас, Марфа Асхатовна, – ответил на другом конце связи приятный низкий женский голос.

Марфа приглушила льющиеся из динамика звуки карнаев, сказала тихо и внятно:

– Софочка, ты помнишь, мы с тобой о банковском плане повышения рентабельности говорили месяц назад?

– Месяц – большой срок.

– Ну, да головка у тебя молоденькая, светлая. Так ты подумай, как нам этот план реализовать. Ты меня знаешь, – я тебя и твоих людей не обижу. Но только одно жесткое условие: все должно быть естественно. Ты меня поняла, голубонька?

На этот вопрос вместо ответа Марфа услышала приятный мелодичный смех. И сразу пошли гудки конца связи…

Роберту Локку, техасскому миллионеру, исполнилось 81. Возраст преклонный: за плечами яркая, полная приключений долгая жизнь. Он строил фабрики и искал нефть в Средней Азии, ещё мальчишкой, в начале 30-х годов. Недоучившийся студент-американец, авантюрист, отправляется, мало сказать, в кровожадную Азию, но – к большевикам! Интересное было время…

Первая настоящая любовь…

Удивительно – он помнил её тонкие косички на голове, чуть выпяченную полную нижнюю губу, помнил выпуклую коричневую родинку на три сантиметра ниже и левее пупка, помнил дивный запах её бархатной в жару и шелковой в прохладе кожи… Но имени её он не помнил…

Старость…

Когда он был вынужден по давлением посольства покинуть Россию (иначе ОГПУ, или к тому времени уже НКВД, какая разница? – заподозрив его в шпионаже на полном серьезе собралось его арестовать), эта прелестная, юная (юная? Конечно – юная, ей было, как и ему, лет 20) была кажется беременна. Нет, все честь по чести. Они зарегистрировали свой брак в этом… как его… в ЗАГСЕ. Но, документ о законном браке вряд ли помог в жизни и этой девочке – узбечке из хорошей знатной семьи, там, в Азии, и их общему ребенку… Гадость, конечно, что он оставил юную беременную жену в Москве без денег, без поддержки…

…Интересно, что с ней стало потом?

0н пытался узнавать и по официальным, и по неофициальным каналам. Хотел поддерживать материально… Но она пропала. И был ли ребенок? Интересно, – мальчик, или девочка? Похож, ли ребенок на него, Роберта Локка. Он сам, Бобби Локк, был как два капли воды похож на своего отца и деда. То есть, если взять фотографии одного возраста, то отличить можно только по костюму – моды менялись, а лица мужчин в роду Локков оставались неизменно породистыми – высокие лбы, крупные с небольшой горбинкой носы, волевые подбородки, белесые тонкие брови и неизменный пробор в волосах, вне зависимости от моды…