Жесть - Александр Щеголев Страница 86

— Прошлой осенью… — он наморщил лоб. — Ну, наверное, то же, что всегда. Проверял тетради и вел занятия Клуба…

— Точно?

— Слушайте, товарищи… во мне же — два меня! — взмолился учитель. — Что я могу знать точно? В голове все так перепуталось… Эти убийства… они же так реальны…

Марина сказала жестко:

— И еще одно. Мало того, что все убийства совершены до того, как тебя сняли с трупа девчонки. Ты ведь дал показания о том, чего следствие НЕ ЗНАЛО. Информацию о двух убийствах! Торговец в электричке и бомж с алюминиевым баком… помнишь?

— Очень хорошо помню, — кивнул учитель. — Только… разве это я — их? — Он вдруг сломался. — Ничего, ничего не понимаю! Может, и правда — я? Временное смещение в памяти… Я же болен, я урод…

— Когда ты начал давать показания, у следствия не возникло ни малейших сомнений в твоей виновности, настолько ты был детален, — сказала Марина.

— Это можно объяснить. Гипнологу приносили полные материалы дела по серийному маньяку, — предположил Терминатор. — Со всеми деталями. А он уже впихивал их в невиновную башку.

— Возможно. Но откуда наш горе-маньяк знал то, чего не было в материалах дела? Эпизоды с продавцом пиротехники и бомжом возникли только после того, как маньяк сам сознался. САМ. Иначе так и остались бы эти трупы зимними «глухарями».

— Показания я давал после сеансов с психиатром, — жалобно напомнил маньяк. — С этим Федором Сергеевичем. Не знаю, что он со мной делал…

— Вот он и знал, — сказал Терминатор.

— Что знал? — спросила Марина, боясь услышать ответ.

— Детали, которых не было в деле.

— Что же получается… Настоящий маньяк — это… Конов???

— Ничего пока не получается. Версии. Как ветер в горах.

— А зачем вы… вернее, настоящий маньяк… зачем убил ту даму с кошками и собачками? — обратилась Марина к учителю. — Она же вроде никакого отношения к гимназии не имела. Что там у вас в памяти на этот счет?

Он послушно сосредоточился… и повалился на железный пол троллейбуса. Это было, как обморок. Марина с Терминатором кинулись одновременно… Учитель лежал с открытыми глазами, однако никого вокруг не видел.

— …Твари… гадят вокруг яслей… в которые ходит моя дочь… — отчетливо произнес он.

Какая дочь? По информации Марины, не было у него ни детей, ни семьи.

— … Бесовские твари… Ночью, пока все спят!.. Кусочек Рая… Оскверняют святое место… нарочно! Собирает жатву…

Не обморок это был, а транс.

Очнулся учитель совершенно вымотанным:

— Простите, голова закружилась… шум в ушах…

Его усадили на место. Дали прийти в себя. Ничего объяснять не стали — смысла не было. Разговаривали между собой. Сперма в убитой Маше Коровиной, сказала Марина. Отпечатки пальцев на местах ритуальных убийств. Масса других неопровержимых улик. Что с ними со всеми делать? Убойные акты экспертиз… Твои акты что, не могли фальсифицировать? — саркастически усмехался Терминатор. Старые уничтожили, новые написали. Плевое дело, когда эксперт — из команды, да еще на дополнительном окладе. Если из приличного человека так просто сделать маньяка, то акты экспертиз — как два пальца обоссать…

— Я там не был, где мои отпечатки, — вмешался учитель. Голос его был еще слаб. — И Машу не трогал, это исключено, потому что любил ее, как…

— Дочь? — понимающе ухмыльнулся Терминатор.

— Как всех детей…

— Ладно, вырываться надо, — произнес Терминатор сугубо деловым тоном. — Ты выпей еще… Водка — дрянь, но все говно из твоих мозгов быстрее выведет… А там — подумаем…

— Я лучше — свое выпью, — пробормотал учитель, доставая из кармана таблетки. Трясущимися руками засунул их себе в рот.

— У тебя случайно нет мобильника? — вспомнила Марина.

Терминатор засмеялся.

— Мобильник, компьютер, Интернет… У меня даже голубей нет, чтобы весточку матери отправить.

— Вам легко говорить про все это, — никак не мог успокоиться учитель. — Про сперму, про улики…

— Нам нормально. Не раскисай, — Терминатор решительно хлопнул его по плечу. — Хочешь, я тебе рожу свою покажу, чтобы ты не завидовал? Не хочешь? Эх, ты… Маньяк…

…Двое уходили. Третий оставался. Такое было принято решение. Двое решили за третьего, и тому ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Ему сказали: закрой дверь, сиди тихо и никому не открывай. На улицу не выходи… хотя тебя и так собака не выпустит. А если в туалет приспичит? Вот отличное ведро — вместо параши…

Терминатор обещал вернуться быстро — до трассы и обратно. Марина тоже обещала вернуться, но завтра-послезавтра. Она горела желанием начать журналистское расследование. Она была уверена — если не в успехе всего дела, то в том, что к делу удастся привлечь внимание. Во всяком случае, ей удавалось раздувать сенсации и из гораздо меньших скандалов. А что требовалось от учителя? Затаиться, переждать, «переломаться» в конце концов.

— Ты ничего не изменишь… — сказал пленник, когда Марина с Терминатором выходили на импровизированное крыльцо.

— Посмотрим, — сухо ответила Марина.

— Тем более, что по дороге ты можешь и передумать… — улыбнулся он.

— Прекрати истерику!

— Сдать тебя мы можем и сейчас, — шутливо пригрозил Терминатор. — Так что сиди спокойно, выдыхай свои уколы.

— Еще минуту, Марина, — попросил маньяк. — Хочу пожелать тебе кое-что напоследок. Мы никогда больше не увидимся… не надо спорить, я знаю, что говорю. Поскорее выбирайся из твоей собственной консервной банки.

— Из моей… консервной банки?

— Ты все поняла.

— Но как?

— Найди консервный нож. Или найди того, кто тебе его одолжит.

— Два психа… — пробормотал Терминатор, выводя лошадь…

…Ехали, как и в прошлый раз: женщина — в седле, мужчина пешим ходом.

— Да обычное дело, — рассказывал мужчина. — Вертушка загорелась… МИ-8ТВ, рабочая лошадка… Силовую установку зацепило… Но сели — и зачем-то… Ладно, неважно. Сначала расходный топливный бак рванул… Фейерверк, салют героям… В общем, главное, глаза остались. Очки спасли. Мне не полагались, я их с бортинженера снял — его очередью, сразу…

По бокам тянулись привычные садовые участки. Странное ощущение преследовало женщину — будто в мире нет ничего кроме этих дебрей, кроме этих жалких остатков человеческой культуры… Мужчина продолжал:

— А из госпиталя выписали — социальный инвалид, называется, — руки, ноги, глаза, все на месте. А вместо лица — тряпочка…

— Как — тряпочка?

— Ну, вроде этой. Повязка. Мне выдали… У меня же там одни рубцы. До костей прогорело.