Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 86

Ее поразило, что она не застала своего мужа дома, но еще больше ее удивила табличка на двери, на которой небрежно была нацарапана информация о том, что сегодня «У Надин» останется закрытым. В обычный вторник! Это было совершенно не свойственно для Анри. Заведение было его детищем, его самым любимым делом, частью его самого. Надин не могла припомнить случая, чтобы за все эти годы он хоть один-единственный раз закрывал кафе в неурочное время. Даже в официальный выходной, понедельник, Анри крутился на кухне и проделывал все те дела, на которые у него обычно не хватало времени.

Глядя на табличку, Надин подумала про себя, что, возможно, один день в неделю нужен был им с Анри для себя. День, в который они могли бы предпринять что-то вдвоем – что-то, что доставило бы им удовольствие и помогло забыть все связанное с этой проклятой едальней.

Но почти в то же мгновение она поняла, что подобными размышлениями задним числом о незамеченных вовремя возможностях спасти их брак она только обманывала сама себя. Потому что причина заключалась вовсе не во времени, которого им с мужем хватало или не хватало друг для друга. В зимние месяцы посетители не приходили в кафе целыми днями, и им с Анри не нужно было ни готовить, ни закупать провизию; бухгалтерия тоже была сведена, желоб на крыше исправлен, стулья для сада покрашены… В какой-то момент делать было уже совсем нечего, и они сидели друг напротив друга за кухонным столом с горячим кофе, и у них были самые разные возможности поговорить друг с другом, взяться за руки, прислушиваясь друг к другу… Но ничего этого не было. Только безмолвие, непонимание и – во всяком случае, с ее стороны – враждебность и недопущение какой-либо близости.

Надин отогнала мысль о том, что могло бы быть – сослагательное наклонение бесполезно, потому что момент, когда еще можно было повернуть все вспять, давно ушел. Она отперла дверь, убедилась, что Анри не было, достала с чердака свои чемоданы и упаковала первую партию платьев и белья, после чего забрала из ящиков письменного стола самые важные письма, дневники и фотографии. Из того заветного ящика, в котором орудовала Катрин, чтобы выследить ее и найти доказательства против нее, чтобы унизить ее… Уже из-за одного этого, подумала Надин, она не смогла бы больше здесь жить. То чувство грубо нарушенной границы личного никогда уже не исчезнет.

Она не спешила, поскольку надеялась, что Анри появится. Несмотря на то что Надин побаивалась разговора с ним, ей все же хотелось покончить с этим делом. Она намеревалась ясно и четко разъяснить мужу, что их брак окончен, чтобы он понял это и чтобы она в будущем могла быть спокойна, что с его стороны больше не будет никакого давления на нее. Ей требовалось ясное, недвусмысленное завершение, требовался разговор, который навсегда разведет их.

Надин отнесла чемоданы в автомобиль, но потом ей пришлось вернуть один из них обратно в дом, потому что он не помещался в багажник. Как же она всегда мечтала о красивой, большой, представительной машине! Это, вероятно, относилось ко всем тем грезам, которые нынче были погребены, хотя Надин не могла не признать, что крушение этой мечты было еще далеко не самым худшим в ее жизни.

Затем женщина села на кухне, налила себе кофе и закурила. После второй сигареты она выглянула в окно, в сияющий день, но не почувствовала в себе ни капли уверенности или надежды. Однако у нее была хотя бы убежденность в том, что она поступает правильно.

Тут Надин обнаружила, что уже час дня. Это ее поразило. Она канителится тут с самого раннего утра, а Анри все нет! Может быть, он куда-то уехал?

«Неважно, – решила она, – значит, поговорю с ним в другой раз. Или вообще не поговорю. В конце концов, он и сам давно уже понял, как обстоят дела».

Надин села в доверху загруженную машину и включила зажигание. Ей неизбежно пришлось бы проехать мимо того места, где был припаркован брошенный автомобиль Петера, и это снова причинило ей боль.

«Не думай об этом, – приказала она себе, неподвижно глядя прямо перед собой и крепко сжав губы. – Все прошло. Не думай об этом».

Либо сегодня вечером, либо на следующий день она приедет сюда и заберет остальные вещи.

И тогда эта глава ее жизни будет бесповоротно завершена.

10

Она слышала, когда он шел. Совершенно неожиданно появились звуки, которые нарушили гробовое молчание подвального помещения. Что-то щелкало, что-то волокли по полу… Она не могла точно определить. Эти звуки сбили ее с толку, потому что возникли совершенно неожиданно после бесконечного молчания, и прошло несколько секунд, пока она поняла, что кто-то спускается по лестнице в подвал.

Вначале Моник страстно желала, чтобы ее похититель пришел сюда, заявил о своих намерениях и дал ей возможность поговорить с ним, но теперь, когда он действительно был рядом, это до смерти пугало ее.

Этот тип был опасным. В памяти пленницы вновь мгновенно всплыли Камилла и Бернадетт – то, как они выглядели после того, как он с ними разделался, – и ее сердце громко и бешено заколотилось. Она испытала инстинктивное и совершенно абсурдное желание спрятаться где-нибудь в этом крошечном помещении. Шаги между тем все приближались. К ужасу Лафонд, ее мучитель еще и оглушительно пыхтел, но потом она внезапно поняла, что это громкое дыхание исходит от нее.

Когда дверь рывком открыли, в подвал ворвался луч света, который так резко ослепил ее, что она тут же плотно закрыла лицо руками. Болезненно, словно ножом, свет резанул по ее глазам, и она не смогла сдержать крик.

– Мерзавка, – произнес чей-то голос, – чертова мерзавка. Ты представляешь себе, сколько хлопот ты мне доставляешь?

Моник еще больше съежилась и тихонько вскрикнула, когда мужчина пнул ее в бедро.

– Ты, мерзавка, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Моргая, пленница с трудом подняла глаза. Им далеко не сразу удалось привыкнуть к свету, хотя это был всего лишь слабый луч фонарика. Мужчина держал его лампой вниз, так что Моник худо-бедно смогла разглядеть его. Да, перед ней стоял ее похититель. На нем были джинсы и серый свитер, и он пришел босиком. Это был симпатичный мужчина, отметила Лафонд и удивилась тому, что она способна на такую мысль в подобной ситуации.

– Наелась здесь досыта, – проворчал незнакомец. – Не так ли?

Не было смысла отрицать это, и Моник кивнула, за что была наказана еще одним пинком.

– Для чего ты здесь находишься? Чтобы подъедать мои запасы?

Женщина хотела ответить, но смогла лишь тихо прокряхтеть. Она уже так долго не разговаривала! Хотя, возможно, у нее перехватило горло от голода, жажды и страха.

– Ты что-то хотела сказать? – угрожающе спросил похититель.

Наконец женщине удалось выдавить из себя несколько слов:

– Я… думала… все это было… для меня. – Она не узнавала собственный голос. – Иначе… иначе вы бы меня не привели… сюда.

– Хитрюга, – сказал мужчина и направил фонарик ей в лицо, чтобы ослепить ее. Она мучительно зажмурилась. Затем, заметив, что он снова опустил лампу, Лафонд подняла веки и увидела, что он непрерывно сжимает и разжимает правый кулак. От него исходила нервозность и агрессивность, и она знала, что ее положение очень серьезно.