Пир плоти - Кит МакКарти Страница 89

Когда Елена пришла в себя, голова у нее по-прежнему кружилась, но, к счастью, позывов к тошноте не было. Она попыталась встать, но обнаружила, что ноги и руки категорически не желают ей подчиняться и в ответ на все усилия заставить их работать лишь мелко дрожат. Оставив газеты на полу, Елена кое-как доковыляла до постели, решив, что подхватила один из вирусов, в изобилии порхавших по городу.

Раздеваться она не стала и, взглянув на часы, обнаружила, что провалялась без сознания минут пятнадцать, хотя ей показалось, что с момента, когда она переступила порог своего дома, прошли месяцы, если не годы. Все вокруг нее по-прежнему выглядело жалким и бесцветным; вещи, если посмотреть на них в упор, упрямо продолжали колыхаться. Вдобавок ко всему у Елены начала болеть голова.

В конце концов она провалилась в сон, не в состояние покоя, дарующее отдых, а какое-то мучительное напряженное ожидание неизвестно чего. Дважды она просыпалась из-за приступов рвоты.

К трем часам лучше ей не стало: все ее тело трясло, а в голове словно кто-то орудовал тяжеленным молотом. Елена решила, что в таком состоянии лучше обратиться за помощью, но к кому? Постоянного лечащего врача у нее не было, а изредка посещавшие ее недомогания проходили сами собой (худшее, что с ней до сих пор случалось, — это обыкновенная простуда и грипп, да и то лишь однажды). И даже в таком состоянии она всегда находила что-то, чем можно было заняться с большей пользой, нежели просто валяться в постели.

Подумав, что она не настолько плоха, чтобы вызывать «скорую», Елена решила позвонить прямо в государственную службу здравоохранения. Добравшись до гостиной, она повалилась в кресло около телефона и потянулась за справочником. Но указанные в нем телефоны не имели отношения к здравоохранению — справочник безнадежно устарел. Жаль, что она поняла это слишком поздно.

Она сердито швырнула телефонную книгу на пол и взяла в руки свою записную книжку, питая слабую надежду, что сможет дозвониться до кого-нибудь из друзей или коллег.

Книжка раскрылась на странице с номером Айзенменгера.

* * *

Джон Айзенменгер коротал воскресенье, валяясь на диване. Если бы его увидела за этим занятием Мари, ее хватил бы апоплексический удар. На кофейном столике красовались остатки пиццы в перепачканной кетчупом коробке, бокал с вином и пустая бутылка. Телевизор что-то тихо бухтел, но доктор не обращал на него ни малейшего внимания.

Начиная со вчерашнего дня он неоднократно пытался дозвониться до Мари, но на том конце провода никто не снимал трубку. Он оставил сообщение на автоответчике с просьбой перезвонить, но Мари так и не позвонила. Не то чтобы ему так уж приспичило поговорить с ней, но, вопреки убеждению мистера Мортона, будто кирпич был брошен цыганами, а также его собственному неверию в способность Мари пойти на такое, он хотел услышать подтверждение невиновности своей жены из ее собственных уст. Но разумеется, теперь, когда Мари была ему нужна, связаться с ней было невозможно.

Все это отвлекало доктора от главного — от расследования убийства Никки Экснер. Интуитивно он чувствовал, что составленное им заключение верно, но доказать свою правоту лишь логическими доводами не смог бы. Тем более что из всего этого неизбежно следовал удручающий вывод, что убийцей был либо Рассел, либо Гамильтон-Бейли. И не просто убийцей, но и содомитом, некрофилом и любителем расчлененки. Айзенменгер не мог представить себе в этих ролях ни того, ни другого, хотя его отношения с Расселом были хуже некуда и тот зачастую вел себя настолько низко и подло, что относительно него Айзенменгер был бы рад поверить во что угодно.

Интуитивно он чувствовал, что в стройной цепи его рассуждений не хватает какого-то звена. Это ощущение не покидало доктора, несмотря на всю его усталость и беспокойство о Елене.

В дверь позвонили, и он, вопреки доводам рассудка, сразу решил, что это Мари. Айзенменгер поспешно поднялся и направился к двери. Сквозь матовое стекло он разглядел очертания женской фигуры, и его тут же охватили противоречивые чувства. С одной стороны, ему совсем не хотелось в очередной раз лицезреть навязчивый невроз супруги. Он прекрасно понимал, что ее эмоциональная неустойчивость обязательно доведет их разговор до скандала. Но ведь справедливости ради следовало признать, у Мари были и достоинства; когда-то он любил эту женщину и находил ее привлекательной. Как бы то ни было, следовало поговорить с ней, выяснить, не ступила ли она и в самом деле на тропу войны.

Он открыл дверь.

— Здравствуйте, доктор Айзенменгер… Джон. Можно войти?

Не дожидаясь ответа, Беверли Уортон проскользнула мимо огорошенного патологоанатома в прихожую и встала там, глядя на него. Очевидно, лицо доктора приняло странное выражение, потому что Уортон нахмурилась и спросила:

— Надеюсь, я не помешала? Вы кого-то ждали?

Доктор поспешно привел лицо в порядок и ответил:

— Нет-нет, просто я несколько удивлен.

— Я решила, что нам надо поговорить, — улыбнулась она.

На Уортон было темно-синее элегантное пальто; и когда она его сняла, под ним оказались облегающий топик кремового цвета и юбка, изготовленная, по всей вероятности, из крохотного фланелевого полотенчика для лица. Глаза Айзенменгера едва не повыскакивали из орбит, словно поплавки из воды в ветреную погоду, и хищно уставились на гостью. Та не подала виду, что заметила его реакцию; он же, опомнившись, не подал виду, что эта реакция вообще была.

Он принял у Беверли пальто, та прошла в гостиную и восхищенно огляделась.

— У вас хороший вкус.

Айзенменгер лишь коротко улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Несмотря на всю свою усталость, он чувствовал себя как на иголках. Что у нее на уме?

— Выпьете что-нибудь?

— Я выпила бы вина, — она указала на бутылку, — если оно у вас еще есть.

Когда он вернулся с бутылкой и вторым бокалом, Уортон уже сидела в кресле, поставив ноги под небольшим углом. Выглядели они при этом очень соблазнительно, и доктор поспешно отвел взгляд.

— Нам с вами не раз приходилось работать вместе. Вот я и подумала, не пора ли нам познакомиться поближе.

Однако Айзенменгер уже давно отошел от судебной медицины, а в те времена, когда они действительно работали вместе, Уортон ни разу не проявила желания «познакомиться с ним поближе».

— Вот как?

Она глотнула вина.

— Я запомнила вас по делу Пендреда. Вы, наверное, тогда даже не обратили на меня внимания — в ту пору я была совсем зеленым новичком.

Еще бы не обратил! Он сразу отметил про себя, насколько соблазнительна Беверли Уортон. Но тогда, конечно, обстоятельства были иными.

Не переставая удивляться, что означает ее приход, доктор в глубине души все же не мог не радоваться ему. Он осторожно произнес:

— Разумеется, я тоже запомнил вас.

— Похоже, мне и сейчас не удалось очаровать вас.