Матери - Жереми Фель Страница 9

Пропустив вперед несколько грузовиков, она тронулась с места и покинула зону отдыха.

Оливия сказала вчера, что, возможно, к ним подъедет ее дочь Милли. Они с Хейли были ровесницы и в детстве часто играли вместе. В прошлом году Милли вышла замуж за офтальмолога, который был на десять лет старше, и с тех пор жила в центре Канзас-Сити. Она ждала первенца, эта новость неприятно поразила Хейли, когда ей стало об этом известно. Надо же, только девятнадцать лет, а уже замужем, да к тому же беременна! Девушки давненько не виделись, и Хейли не знала, найдут ли они общий язык, тем более что их пути-дороги разошлись. Впрочем, в компании Милли ей будет не так одиноко. Оливия – прелестная женщина, но уж очень нудная: она целыми днями читала, вязала и после развода, состоявшегося восемь лет назад, ни с кем не общалась.

Хейли вспомнила, что перед отъездом обещала позвонить отцу. Ей даже в голову не пришло, что он может попробовать дозвониться до нее днем и начнет беспокоиться, если будет постоянно попадать на автоответчик.

Ведь это он подарил ей такую дорогую машину и разрешил поехать в такую даль, и она точно знала, что в эту самую минуту он думает о ней и будет думать до тех пор, пока она не доберется до места и не успокоит его. Ну конечно, он волновался, зная, что единственная дочь собирается в дальний путь. Разве могло быть иначе?

Хейли хорошо помнила, как однажды вечером, пять лет назад, к ним домой нагрянули полицейские. Она сидела в пижаме перед телевизором – как раз показывали мультфильмы Текса Эйвери – и, будучи чересчур любопытной девчонкой, подсмотрела, как ее отец согнулся в три погибели в коридоре перед входом и как он, словно забыв про нее, закричал с таким надрывом, что она перепугалась не на шутку, поскольку и представить не могла, что он способен так кричать.

Мать возвращалась из Оклахома-Сити с затянувшихся переговоров. В тот год весь ноябрь шли проливные дожди, но она отказалась останавливаться на ночь в мотеле. Разговаривая с ней последний раз по телефону, отец просил ее быть за рулем предельно осторожной и не рисковать понапрасну. Потом Хейли все никак не могла вспомнить, о чем они беседовали с матерью в последний раз и как та посмотрела на нее тем утром, прощаясь на пороге дома.

Не отводя взгляда от дороги, Хейли нащупала в сумочке солнцезащитные очки и нацепила их на нос, чтобы навернувшиеся на глаза слезы, засверкавшие на солнце, не слепили ее.

Удобно расположившись в чайной в центре Эмпории, Норма взяла у дочери стакан и плеснула в него свежевыжатого апельсинового сока. Прежде она никогда не бывала в этом милом, уютно обставленном местечке с широкими окнами, обрамленными занавесками в цветочек, с видом на сквер, где мамаши присматривали за детишками, резвившимися в песочнице. Она приметила его чисто случайно, когда возвращалась из «Уолмарта», куда заезжала купить что-нибудь к обеду. Заведение выглядело довольно странно для этого города.

Сидевшая напротив нее Синди казалась счастливой, даже когда время от времени отвлекалась на ребятишек, игравших за окном.

Несколько лет назад Норма с Магдой и другими подругами частенько наведывались в чайную на Коммершиал-стрит, но потом хозяин продал ее, и на этом месте построили забегаловку. Во время таких еженедельных встреч за чаем они говорили о жизни, о кино и о книгах, которые читали в своем читательском клубе. Этих особенных минут Норма всегда ждала с нетерпением, чтобы наконец, не стыдясь, выплеснуть наружу все, что наболело… Со временем такие встречи устраивались все реже. Когда подруги случайно пересекались или созванивались, они неизменно договаривались встретиться снова. И лучшего места для этого, подумала Норма, пожалуй, не сыскать. На следующей неделе она непременно подбросит идею Магде, а заодно расскажет, как прошел конкурс.

Мимо их столика прошла женщина преклонных лет и улыбнулась Синди, которая держалась как настоящая юная дама, стараясь сидеть прямо и не запачкать платьице. Она видела, что за ней наблюдают, и делала все возможное, чтобы мать гордилась ею.

Норма души в ней не чаяла, когда она вела себя таким образом. Она бы не пережила, если бы та машина…

Но все неприятности остались позади. О них можно было забыть.

По возвращении домой она позвонит мисс Гудж, попросит последний раз отрепетировать танцевальный номер, который Синди собиралась представить на конкурс. Времени оставалось в обрез. Все должно пройти без сучка без задоринки.

В кармане у нее зазвонил мобильный телефон. Номер не определился. Мгновение Норма колебалась, ответить или нет, и в конце концов отложила телефон в сторону, так и не нажав кнопку ответа на вызов. Никто из знакомых не звонил ей анонимно.

Впрочем, это опять могла быть она, ее старшая сестра Элизабет, которая вдруг позвонила вчера, хотя они не общались по меньшей мере шесть лет.

Норма тогда не сразу поняла, что звонит именно сестра. Следовало признать, однако, голос у нее ничуть не изменился. Они говорили обо всяких пустяках, как будто расстались неделю назад, и только потом Элизабет объяснила, почему на самом деле решилась ей позвонить: от рака горла умер Эдвард, ее муж. Похороны прошли накануне на кладбище Монтроз. От неожиданности Норма не нашлась, что сказать: она даже не знала, что он был болен. Она была едва знакома с Эдвардом – видела его лишь однажды, на их свадьбе в Чикаго, где сестра прожила уже добрых два десятка лет.

Элизабет вроде бы держалась стойко – через какое-то время они даже вспомнили счастливые мгновения из своего детства и дружно посмеялись, забыв про сотни километров, разделявших их. Тем не менее ни одна из них так и не решилась первой пригласить другую к себе в гости, пусть и ненадолго.

После их вчерашнего разговора Норма отключила телефон со смешанным чувством радости и, как ни странно, неловкости. Наверное, сестра, когда звонила, ожидала чего-то большего, а Норма так и не смогла подобрать нужных слов, в которых та нуждалась. Но что она могла ей сказать, если они не общались долгие годы?

На улице настойчиво сигналила машина. Норма мысленно проклинала водителя, который, как ей было видно, дергался за рулем.

Она встала из-за стола и направилась к девушке за кассой расплатиться.

Не успели они выйти из чайной, как ее обдало жаром. А еще уличным смрадом.

Эмпория. Канзас.

Они направились по Кристиан-стрит к своей машине, и Норма крепко стиснула руку Синди, чтобы дочурка ненароком не вырвалась снова. Ее мимоходом приветствовал продавец хот-догов, как будто они были знакомы. Норма отвела взгляд, скрывая отвращение к запаху жира, распространявшемуся от его ларька. Немного поодаль, метрах в трех у обочины, остановился серый «Кадиллак» – из него вышла женщина, вся в розовом, от туфель до шляпы. Это была Бетси Блумберг, жена мэра, и за пристрастие к вычурным нарядам ее называли фифой-расфуфырой. Эмпория считалась городом довольно строгих нравов, здесь не мирились даже с пустячными вольностями.

Проходя мимо парикмахерской, Норма заглянула сквозь стекло внутрь. Клиентов там не было – мастер подметал пол. На первый взгляд салон показался ей сомнительным – она не хотела, чтобы Синди испортили прическу в канун знаменательного дня. Она пострижет ее в другом месте – может, в той же Талсе, почему бы нет. Уж там-то наверняка найдутся заведения получше. По возвращении домой не забыть бы поискать что-нибудь подходящее в Интернете.