Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер Страница 9

У семьи Джека стиль жизни был совсем другой. Они еще не спали, когда мы возвращались поздно вечером, ели сыр с бисквитами, пили вино, смотрели платное кабельное. Будто круглый год – Рождество. Веселые и счастливые. И никаких едких замечаний.

– Давай, – согласилась я.

Повернула руль, и тут в мозгу щелкнуло. Наконец-то дошел сигнал, возникший с той самой минуты, как я познакомилась с мужчиной в раздевалке.

Чарли Мастерс. Его звали Чарли Мастерс.

Побуждаемая любопытством, я спросила:

– Твой коллега?

Я показала пальцем назад, на клуб. Джек откинулся на пассажирском сиденье, задорно глядя на меня.

– Представь, если бы мы здесь жили, – сказал он, глядя на мелькающие огни гавани.

– Ага.

– У нас будто двойное гражданство.

– Тебя, меня и Уолли?

– Ну да. Он будет шотландцем или англичанином?

Джек улыбнулся. В полутьме машины глаза казались совсем темными.

Эту тему он поднимал часто. Он все продлевал и продлевал свой контракт с «Сити лайтс», но нам надо было решать.

Мы избегали этого вопроса, поднимали его вот в такие моменты: в машине, или на вечеринках, или прямо перед сном. Всегда в неподходящее время.

– Обан – тихий город и плюс к тому в Шотландии бесплатная медицина, – сказал Джек.

Тут я не могла не засмеяться: Джек вечно сидел на антибиотиках, когда в них не было необходимости, проходил обследования, которые не нужны, и обращался к врачам, хотя и боялся.

– Верно, – ответила я рассеянно, думая о другом. Выждала секунду, давая ему продолжить, но он молчал. – Так что с Чарли?

Обгоняющая машина сверкнула фарами в зеркале заднего вида и умчалась вперед.

– Нет, мы с ним только в регби играем.

Я молчала, размышляла. Ну, так что из того, Рейчел? Приятель по клубу послал ему письмо? Я мотнула головой, стараясь сосредоточиться. Спросить о письме я не могла, поэтому спросила о прозвище:

– Кажется, ты был не очень доволен, когда я заговорила о твоем прозвище?

– Почему ты так решила?

Мне понравилось это «почему». Я устроилась на сиденье поудобнее. Мое любопытство снова было удовлетворено.

– Ну, просто выражение лица…

– Я был идиотом. Молодым и пьяным. Катались на магазинных тележках – ну все такое.

– Угу, – кивнула я. Это можно было понять. Хотелось бы мне, чтобы он узнал, что я вытворяла в молодости? Как мы с Одри, девятнадцатилетние, исполнили как-то раз настоящий викканский [10] ритуал в коридоре общежития, пока все остальные ушли в паб?

– Тут я тебя понимаю. Я не пила, но была той еще хулиганкой.

– Этого я не могу представить. – Джек ослепительно улыбнулся.

– Правда?

– Правда. Ты самая классная девушка в городе, – сказал он, но его интонация не соответствовала веселым словам. Она была напряженной. В ней чувствовался страх.

Дальше мы ехали молча.

Год назад

Я была дома, собиралась отсыпаться после ночной смены в больнице, ела ризотто. И тут вспомнила о том мальчике, и мне захотелось что-нибудь о нем поискать в Интернете.

Я никогда не искала информацию о пациентах, но с этим мальчиком было по-другому. И мне нужно было узнать о нем больше.

Я с легкостью нашла его в Твиттере. Он недавно запостил фотографию своей истории болезни с хэштегом #lovinglyf [11]. И получил шестнадцать ретвитов – читателей у него было прилично.

В дверях появился Бен. Для него было утро, для меня еще ночь, будто мы в разных полушариях. Он сел на диван рядом со мной, из-под задравшейся футболки выпирал круглый живот. И пахло от него кисло и сонно.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Наверное, у меня был подозрительный вид. Я попыталась прикрыть ноутбук, чтобы Бен не видел, но он забрал его и поставил себе на колени. Компьютер у нас был общий, и по утрам он любил читать какой-то игровой форум.

– Что это? – Он прокрутил страницу вниз. Несколькими постами раньше мальчик отметил свое местоположение в больнице. Бен приподнял белесые брови:

– Вот как, – удивленный, он повернулся ко мне. – Это пациент?

– Ага.

– А разве это… разрешено?

– Общедоступная информация. – Я пожала плечами, доедая ужин.

– Тебе не следует такое смотреть, – он показал на селфи с голым торсом, которое запостил мальчик. Там было видно его безволосое тело. «У меня были волосы на теле, клянусь», – гласила подпись к снимку. – Зачем ты это делаешь? – В голосе Бена прозвучала нотка порицания.

– Не знаю, – пробормотала я, не пытаясь объясниться.

Дело в том, что моей маме тоже недавно поставили диагноз. Может, мне нужно было посмотреть на страдание, чтобы его понять. И исцелить.

– Серьезно, не стоит тебе этого делать, – повторил он, захлопывая ноутбук с легким щелчком.

Я промолчала.

Сейчас

Я решила узнать у Джека про то письмо для порядка. Мне просто хотелось убедиться, что это ерунда. Как повторный анализ крови для подтверждения, что проблема решена.

Я не стала спрашивать его вечером в кровати. Комнаты были холодные и гулкие, было слышно даже тиканье часов из комнаты его родителей, усиленное каменными стенами и пустотой.

И на следующий день, когда мы гуляли с огромными собаками его родителей, с Моцартом и Себастьяном, я его не спросила. Все нас обогнали, оставив под дождем, и наконец мы были одни, как никогда до этого в Обане.

Все выходные я боролась с желанием задать свой вопрос. Сама себя терзала, подмечая каждую возможность, и в животе сворачивался ком, – но не спросила. Точно так же было с Беном, когда я не сомневалась, что он меня обманывает. Всегда искала подтверждения. Рылась в его спортивной сумке, гадая, не найду ли распечатанную упаковку презервативов. Краем глаза заглядывала в его телефон, пытаясь разобрать сообщения. «Безумие», – говорил он, и так оно и было. «Неумение доверять, – сочувственно назвала это Одри. – Может быть, это как-то связано с твоей мамой?» И я тогда отвернулась, не в силах встретиться с ней взглядами. Дело было в том, что мама умерла. И оказалась не той, за кого себя выдавала. Вот так.

Дом у Россов был просторный, стоял среди гор Шотландии. Глядя на него снаружи, я ожидала каминов и покрывал на уютных диванах, но внутри дом выглядел иначе. Уютным он не был, но и современным тоже – оказался холодным, обветшалым и старым, с розовой ванной комнатой из восьмидесятых и коричневым диваном с продавленной спинкой. Тонкий слой пыли лежал почти повсюду, на полках стояли грязные стаканы. Дело было не в недостатке денег, а в чем-то еще, в каком-то снобизме. Как мне казалось, они хотели, чтобы дом выглядел неухоженным. Чтобы возникало ощущение правильной старины.