Верум - Кортни Коул Страница 9

Здесь не чувствуется никакого духа молодости.

Но, несмотря на это, я чувствую во всем этом ее дух.

Не знаю почему.

Падая на кровать, я обнаруживаю себя окруженной окнами.

Они тянутся вдоль одной из стен, возвышаясь от пола до потолка. Сквозь них в комнату заливается свет уходящего дня, и я чувствую, будто меня выставили на всеобщее обозрение. Поднимаясь на ноги, я задвигаю шторы.

Теперь я чувствую себя в большей безопасности, но все-таки не совсем.

Мой багаж оставили около двери, поэтому я решаю им заняться. Я достаю оттуда кофты, расставляю свои туалетные принадлежности в шикарной ванной комнате, и, стоя здесь, на мраморной плитке, я могу детально восстановить в памяти образ мамы.

Она любила принимать ванну, а ванна здесь достойна королевы.

Я представляю, как она могла лежать здесь часами, сидя в воде и читая хорошую книгу, и от этого мои глаза наполняются слезами.

Ее больше нет.

И мне это хорошо известно.

Я распахиваю дверь в уборную, и на секунду, всего лишь на один короткий миг, мне кажется, что я улавливаю запах ее духов.

Она пользовалась одним и тем же парфюмом, кажется, все время, что я знала ее.

Здесь над туалетным столиком есть полочки, и на одной из них я вижу флакончик духов «Шанель».

Ее аромат.

Я прижимаю его к себе и вдыхаю, от чего мою голову заполняет огненный вихрь воспоминаний. Мамин смех, она печет печенье на кухне, ее улыбка, виднеющаяся из-за края книги, которую она читает.

С горящими глазами я ставлю флакон обратно на полку.

Это все равно не поможет.

Я развешиваю свои футболки, рубашки, кофты.

Раздается стук в дверь, и в помещение входит Сабина с чайником и чашкой на подносе.

– Я принесла вам немного чаю, – говорит она мне тихо, расставляя все на столе, – он вас взбодрит. Людям тяжело путешествовать.

Терять свою прежнюю жизнь – вот что по-настоящему тяжело для людей.

Но конечно же, я предпочитаю помолчать об этом.

Я только улыбаюсь и благодарю ее.

Она наливает немного чаю и протягивает мне.

– Это поможет вам расслабиться. Он очень успокаивающий.

Я делаю глоток, а Сабина тем временем обнаруживает мои пустые чемоданы.

– Я вижу, вы уже обосновались здесь. Эта комната совсем не изменилась с тех пор, как ваша мама покинула ее.

Я обхватываю чашку обеими ладонями, пытаясь согреть свои пальцы, в которых не осталось ни капли тепла из-за промозглости английского вечера.

– Почему мама уехала отсюда? – спрашиваю я, потому что она сама никогда мне об этом не рассказывала; она не говорила ровным счетом ничего о доме, в котором выросла.

Сабина замолкает, и когда я ловлю на себе ее взгляд, то понимаю, что она снова смотрит мне в душу, выскребая из нее все своими морщинистыми пальцами.

– Она уехала, потому что ей пришлось это сделать, – просто отвечает Сабина, – в Уитли ей было слишком тесно.

Этот ответ ни о чем мне не говорит.

Глупо было ожидать чего-то другого.

Сабина садится рядом со мной, поглаживая меня по колену.

– Здесь я тебя немного откормлю, – говорит она мне, – а то ты слишком худенькая, как и твоя мама. Ты отдохнешь и тогда сможешь… увидеть вещи такими, какие они есть.

– И как же это должно произойти? – устало спрашиваю я, внезапно чувствуя, как же сильно я на самом деле измождена.

Сабина смотрит мне прямо в лицо и коротко хохочет.

– Дитя, тебе нужно отдохнуть. Ты рассыпаешься на глазах. Пойдем. Приляг, поспи.

Она укладывает меня на кровать, укутывая одеялом до самого подбородка.

– Ужин в семь, – напоминает она мне, – а пока поспи.

Я пытаюсь.

Действительно пытаюсь.

Я закрываю глаза.

Расслабляю руки, ноги, все мышцы своего тела.

Но сон не приходит ко мне.

Наконец я бросаю свои попытки, распахиваю шторы и смотрю в окно.

Снаружи совсем стемнело, тихий вечер. Здесь так рано темнеет.

Деревья сгибаются под порывами сырого ветра. Холод пронизывает до костей. Даже сквозь стекло я чувствую это, обхватив себя руками и потирая плечи ладонями.

Я вся покрылась гусиной кожей.

Волоски на моей шее встают дыбом.

Мне кажется, что звезды насмехаются надо мной.

Поворачиваясь к ним спиной, я прохожу через комнату и беру с полки первую попавшуюся книгу.

«Джейн Эйр».

Эта книга идеально подходит для Уитли с его болотами и дождями.

Я раскрываю обложку и вижу выведенную чернилами надпись.

Лоре. Пусть тебя всегда сопровождает дух Шарлотты Бронте и смелость следовать своим мечтам. Твой отец.

Чернила почти стерлись, и я провожу по этим строкам кончиками пальцев.

В этих словах столько нежности, но в то же время они несут в себе важный посыл.

Мой дедушка хотел поддержать маму в ее стремлении к независимости. Как бы то ни было, я сомневаюсь, что Элеанора когда-либо разделяла его чувства.

Я удобно устраиваюсь в кресле с книгой в руках, пролистываю страницы, словно пытаясь впитать глазами те строки, которые когда-то читала моя мать.

Но я дохожу лишь до того момента, где Джейн заявляет, что ненавидит долгие прогулки в по-английски холодные послеполуденные часы, когда что-то доносится до моего слуха.

Я чувствую это что-то.

Оно отдается рокотом в моих костях.

Низкий ужасающий звук, проносящийся вибрацией сквозь мои ребра.

Я вскакиваю на ноги, озираясь по сторонам, но, естественно, я оказываюсь, как и прежде, одна.

Но рык раздается снова, низкий и еще более протяжный.

У меня перехватывает дыхание, книга выпадает из рук и с грохотом ударяется о пол, оставаясь лежать на ковре и зиять распахнутыми страницами.

Меня охватывает внезапный приступ паники, молниеносный и прожигающий изнутри.

Мне нужно выбраться отсюда.

Я не знаю почему.

Я просто чувствую сердцем, это ощущение выталкивает меня прочь из покоев моей матери в коридор, потому что меня преследует нечто.

Мне кажется, что оно наступает мне на пятки.

Мне кажется, что оно дышит мне в спину.

Без оглядки я бегу прямо по коридору через весь дом и выскальзываю за парадную дверь.