Седьмая жертва - Алан Джекобсон Страница 91

– Агент Вейл, как вы относитесь к тому, что вас считают жестоким убийцей по прозвищу Окулист?

Карен, не останавливаясь, отвела в сторону его руку с диктофоном.

– Я лично не верю в то, что вы – убийца, – продолжал ушлый репортер, – но какие чувства испытываете вы, зная, что ваша фотография появилась на первых страницах всех газет страны?

Карен остановилась и развернулась к нему. Он оказался намного моложе, чем она решила, мельком глянув на него при встрече. – Давно подвизаешься в своей профессии, малыш? Еще не сбил ноги, а? У тебя одного из всей вашей пишущей братии хватило ума пробраться на этот этаж, и что же? Ты задаешь те же самые убогие вопросы, что и все они. Даже если бы мне вдруг приспичило поговорить, чего мне совершенно не хочется, скажу откровенно, ты не заслужил услышать ответ!

Репортер настолько опешил, что даже не нашелся, что сказать, рука с диктофоном опустилась. Карен повернулась и зашагала по коридору.

– Как насчет того, чтобы дать мне еще один шанс? – крикнул он. – Мы могли бы встретиться за обедом, я угощаю…

Еще издали Карен заметила мужчину лет двадцати пяти, в хирургическом халате и брюках, переминавшегося с нош на ногу у дверей палаты Джонатана. Шестое чувство подсказало ей, что это детектив, которого прислал Бледсоу, и действует он под прикрытием. Глаза их. встретились, и мужчина коротко и незаметно кивнул, приветствуя ее. Карен поняла, что его должным образом проинструктировали и он знает ее в лицо… или же он услышал достаточно из ее недолгого разговора с репортером, чтобы сделать правильные выводы.

Остановившись у стола дежурной медсестры, Карен попросила найти по внутренней связи доктора Альтмана. Женщина с опаской взглянула на нее, слегка отодвинулась вместе со стулом и потянулась к телефону. Набирая номер, она не спускала глаз с Карен.

– Это просто невероятно, – пробормотала себе под нос Карен, повернулась и толкнула дверь, ведущую в палату Джонатана.

Она остановилась у кровати сына в ожидании доктора Альтмана. Ее не покидало ощущение, что невропатологи боятся и не любят таких вот случаев, где им только и остается, что совершать ежедневный обход, то есть выполнять однообразные, рутинные и предписанные инструкциями действия: осматривать пациента, пробегать взглядом листок с назначениями и показаниями, разговаривать с безутешными родителями… не зная, что еще им сказать. Разумеется, бывали и радостные моменты, когда ребенок выходил из комы. Вполне может быть, что только благодаря им врачи держались, и это позволяло им заниматься пациентами, сознание к которым так и не возвращалось. Немногие громкие победы и счастливые исходы делали неизбежные поражения более Терпимыми, что ли. Иногда. По крайней мере, в теории.

Карен прижалась губами ко лбу Джонатана и взяла его за руку. Слеза соскользнула по ее щеке и упала ему на лицо. Она осторожно вытерла ее и замерла, глядя на сына и вслушиваясь в его размеренное дыхание. Она сказала, что пришла навестить его. В остальном она чувствовала себя столь же беспомощной, как и в ее представлении доктор Альтман. В эту минуту врач просунул голову в дверь и улыбнулся, увидев Карен. Он вошел в палату, тепло поздоровался с ней за руку и взял карту Джонатана, чтобы просмотреть записи сделанные медсестрой.

– Полагаю, вы хотите знать, как дела у вашего сына, – рассеянно обронил он.

– Я пришла сюда не для того, чтобы продавать пирожки, испеченные герлскаутами.

Альтман поднял на нее глаза. На лице его было раскаяние: он сообразил, что задал дурацкий вопрос.

– Нет, разумеется, нет, – спохватился он и положил на ночной столик металлическую дощечку с картой Джонатана.

– Простите меня, – сказала Карен.

Альтман пожал плечами.

– Не стоит извиняться. Я читаю газеты и понимаю, какой стресс вы испытываете. Но у меня есть для вас хорошие новости. Смотрите.

Он склонился над мальчиком и хлопнул в ладоши перед его лицом. Глаза Джонатана дрогнули и на мгновение открылись. Альтман оглянулся на Карен с таким видом, словно ожидал услышать крики восторга по поводу столь несомненно чудесного действа.

– Вы видели?

– Видела что? Да, он моргнул, ну и что?

– Как это что? Раньше подобной реакции у него не наблюдалось. У него восстанавливается ментальная психическая функция. Его мозг приходит в себя, если можно так сказать.

Карен удивленно приподняла брови, а потом негромко выдохнула сквозь сжатые губы.

– Да, похоже, это действительно очередной маленький шаг на пути к выздоровлению.

– В этом и заключается природа его состояния. Маленькие шаги приводят к значительному улучшению. Скажу вам откровенно, меня очень радует прогресс Джонатана.

– Ради этого вы и живете, верно? Я хочу сказать, на мой взгляд, ваша работа похожа на расследование, на поиск убийцы. Незначительные улики, собранные на каждом месте преступления, постепенно, с течением времени, складываются в общую картину. И маленькие шаги имеют очень большое значение.

Альтман улыбнулся.

– Это точно. Конечно, ежедневное улучшение может показаться вам чудовищно медленным, но я отношусь к этому, как к составлению головоломки. Я ищу следующий фрагмент, а потом еще один, и еще, и так далее. Кусочек к кусочку, пока вся головоломка не оказывается сложенной. Это к тому, что ответ на ваш вопрос, ради чего я живу, звучит следующим образом: «Чтобы сложить головоломку».

Карен кивнула. Такая новая для нее перспектива и взгляд на вещи придавали сил.

Аналогия с охраной правопорядка была для нее проста и понятна. Если улики накапливались и накапливались, если в ходе расследования появлялись все новые и новые следы и ниточки, она непременно раскроет дело. Применительно к Джонатану это означало, что она смирится с медленным, но неуклонным прогрессом в его состоянии.

Она поблагодарила врача, который кивнул на прощание и вышел из палаты.

Мало-помалу, подумала она, шаг за шагом. Карен поцеловала сына в щеку и прошептала ему на ухо:

– Держись, Джонатан! Помнишь, как ты был совсем маленьким и только начинал учиться ходить? Одну ножку перед другой, один маленький шажок за другим. Ты справишься, я знаю. Слышишь, родной мой?

Она ждала, надеясь, что у него откроются глаза или дрогнут уголки губ… но не дождалась.

Вытирая слезы, она вышла из палаты и спустилась вниз, пройдя сквозь строй столпившихся у входа репортеров и на ходу бросив им:

– Никаких комментариев.

Больше всего сейчас ей нужен был пусть медленный, но неуклонный прогресс в деле Окулиста. Словно подслушав ее мысли, зазвонил сотовый телефон: у кого-то в ДПН, Департаменте поведенческих наук, появилась информация для нее.

Уэйн Рудник из ДПН явно осторожничал. Он уклончиво заявил, что, разумеется, не стоит переоценивать обнаруженные им новые подробности в деле Окулиста, но ему не терпится поговорить с ней на эту тему. Когда Карен сможет подъехать к нему в Академию? К сожалению, у него дьявольски разболелся зуб, и сейчас он направляется к зубному врачу с экстренным и неотложным визитом. Поэтому будет лучше, если они встретятся, скажем, завтра утром. На том и порешили.